Может быть, и его великий предок, и другие, менее великие родственники пили этот страшный, иссушающий яд потому, что только так и можно остановить безумие этого мира — безумие, в котором они винили самих себя? Или, может быть, они сделали это для того, чтобы освободить таинственный сосуд для света? А теперь получается, что сам он каким-то образом избежал своей участи. Вмешалась Матильда, и сосуд разбился впустую… Эта мысль заставила его остановиться. Но уже через секунду он вспомнил о несчастном мексиканце и бросился вниз, на улицу, на поиски пожарных и полиции…
Оттолкнув удивлённо шагнувшего ему навстречу швейцара, Билли выскочил из подъезда. И сразу же увидел две нечёткие, как будто размытые жёлтым электрическим светом, фигуры. Одна из них метнулась к нему, и он с удивлением узнал ту жалкую женщину, проститутку, от которой сегодня утром его спас Харон.
— Ну вот, падла, ты и попался! Я тебе обещала, что найду, и нашла! Кранты тебе, козлу, пришли!
Её визгливый нетрезвый голос ужасно мешал Билли, не давал ему сосредоточиться. Он хотел было оттолкнуть крикливую грязную бабу. Но тут рядом с ней возник кто-то чёрный, толстый и ухмыляющийся. A-а, подумал Билли, так это же брат нашей Леди! Ну конечно, они очень похожи… Как всё-таки странно видеть мягкие черты знакомого доброго лица так страшно изменившимися, искажёнными яростью и злобой… Билли поднял голову вверх, чтобы не смотреть больше на брата Леди и чтобы убедиться: мексиканец всё ещё висит на своём канате, и, значит, непонятный, но уже привычный мир продолжает существовать, как и прежде. Но ничего увидеть не успел: огромное, жирное, дурно пахнущее тело заслонило от него весь этот мир.
Глава семнадцатая
Если бы Карлос за весь этот долгий день не привык к тому, что происходит вокруг Очкарика, к тому, что его собственное прошлое всё время вмешивается в настоящее… Он бы просто сошёл с ума! А, может быть, он и есть сумасшедший, кто знает? Разве стал бы нормальный человек, серьёзный мужчина так униженно пригибаться и юлить перед опасностью? С другой стороны, пусть кто-нибудь попробует выдержать всё то, что выпало на его долю! Уж он-то всегда точно знал, как следует поступать настоящему мачо. Мачо наверняка не стал бы притворяться, что ему оторвали яйца, и плакать, как пацан. Но долбаного чудотворца-Очкарика со всей его компанией надо было спасать. Это Карлос хорошо понимал. Вот Бандита Хорхе спасать было не нужно. И он утонул. А тут… Карлос чувствовал, что старик с пистолетом — и тоже бандит — вряд ли действительно выстрелит в Очкарика, но последствия могли быть самыми нехорошими. Очкарик мог подчиниться старику, а этого Карлос допустить почему-то не должен был. Откуда пришло к нему это понимание, трудно сказать. Но в тот момент он уже точно знал, что у каждого чудотворца должен быть свой разбойник. Уступить старику место рядом с Очкариком означало бы, что он и впрямь потерял яйца, что всё его прошлое, накатывающее на него, как волна, было пустым и ненужным, да и сам он недостоин всего того, что с ним произошло. Недостоин не только светящихся женщин, но и соседских поблядушек… Карлос даже рассмеялся над таким нелепым предположением.
В церкви всё получилось хорошо. Появился другой старик, хитрый и толстый, и опасность сразу же исчезла. Карлос быстро надел на себя то, что подсунула ему Маленькая женщина, и двинулся следом за Очкариком. Всё, как показалось Карлосу, шло правильно. И только когда Очкарик привёл их в этот дурацкий вертящийся бар, а толстый старик достал пистолет, Карлос понял, что радоваться ещё рано. И пожалел, что расслабился и выпил текилы. Он уже и забыл, когда в последний раз ел, и оттого, наверное, проклятая текила даже не успела добраться до желудка — она жадно рассосалась во рту и вонзилась прямо в мозг. Поэтому выстрел прозвучал глухо, и Карлос слишком поздно сообразил, что летит в него не пуля, а вся его прошлая жизнь. Чтобы ударить и ошеломить, чтобы во рту снова лопались проклятые пузыри, а Пустота кричала на него грубо и страшно. Карлос не сдвинулся с места, даже не пошевелился. Но где-то глубоко внутри себя он вдруг струсил, пригнулся, скорчился, спрятался в густом розовом тумане, обволакивающем сейчас его мозг. Потом случилось то, чего он никак не ожидал: прошлое, обдав знакомым жаром — так, что зашевелились волосы на голове, — промчалось мимо… Когда раздался звон стекла и на Карлоса дохнуло резким холодом, он сообразил, что на этот раз прошлое миновало его и со всего маху натолкнулось на будущее…