Поскольку остатки Киевского княжества после разорения татарами вошли с XIV в. в Литовское княжество, затем стало быть и в объединённое Польско-литовское государство, - "из Подолии и Волыни евреи стали медленно проникать и на Украину" - Киевщину, Полтавщину и Черниговщину. Этот процесс ускорился, когда по Люблинской унии (1569) обширная часть Украины перешла непосредственно к Польше. Основное население там было - православное крестьянство, долго имевшее вольности и свободное от податей. Теперь началась интенсивная колонизация Украины польскою шляхтой, и при содействии евреев. "Казаков прикрепили к земле и обязали к барщине и даням... Католики-помещики обременяли православных хлопов разнообразными налогами и повинностями, и в этой эксплуатации на долю евреев выпала печальная роль", они "брали у панов на откуп "пропинацию", то есть право выделки и продажи водки", и другие отрасли хозяйства. "Арендатор-еврей, становясь на место пана, получал, - конечно, лишь в известной мере, - ту власть над крестьянином, которая принадлежала землевладельцу, и так как еврей-арендатор... старался извлечь из крестьянина возможно больший доход, то злоба крестьянина... направлялась и на католика-пана, и на еврея-арендатора. И вот почему, когда в 1648 г. разразилось страшное восстание казаков под предводительством Хмельницкого, евреи, наравне с поляками, пали жертвой", погибли десятки тысяч евреев90.
Евреи, "привлекаемые в Украину естественными её богатствами и польскими магнатами, колонизовавшими страну, заняли видное место в хозяйственной её жизни... Служа интересам землевладельцев и правительства... евреи навлекли на себя ненависть населения"91. Н. И. Костомаров добавляет к этому, что евреи "арендовали не только различные отрасли помещичьего хозяйства (поляков), но также и православные церкви, налагали пошлины на крещение младенцев"92.
После восстания, по Белоцерковскому договору (1651) "евреям было возвращено право водворяться по всей Украине... "Жиды, как прежде, были обывателями и арендаторами в имениях его королевской милости и в имениях шляхты, так и теперь должны быть""93.
"К восемнадцатому столетию винное дело стало почти главным занятием евреев". - "Этот промысел часто создавал столкновения между евреем и мужиком, этим бесправным "хлопом", который шёл в шинок не от достатка, а от крайней бедности и горя"94.
Среди ограничений, которые временами накладывались на польское еврейство настояниями католической церкви, был запрет иметь христианскую прислугу. Но если по отношению к полякам это выполнялось, то из соседней России от рекрутских наборов и казённых податей текло немало русских беглецов, в Польше они были бесправны. И можно было слышать в прениях екатерининской Комиссии об Уложении (1767-68), что в Польше "Жиды по нескольку русских беглецов имеют у себя в услужении"95.
Однако, экономически живо общаясь с окружающим населением, еврейство Польши за пять веков пребывания там не впустило в себя внешнего влияния. Ступали и ступали века послесредневекового развития Европы - польское еврейство оставалось комом в себе, всё более несовременным образованием. Польское еврейство состояло не разрозненным, но с прочной внутренней организацией. (А как тут не сказать, что эти условия - ещё и до середины XIX века сохранённые потом в России - были, от самого начала еврейской диаспоры, наиблагоприятнейшими для религиозного и национального сохранения евреев.) Всей еврейской жизнью управляли местные кагалы, выросшие из самых недр еврейской жизни, и раввины. В Польше кагал был посредником между еврейством с одной стороны и властями и магистратами с другой, собирал подати для короны и за то поддерживался властями. Кагал и вёл сборы на еврейские общественные нужды, устанавливал правила для торговли и ремёсел: перекупка имущества, взятие откупа или аренды могли происходить только с разрешения кагала. Кагальные старшины имели и карательную власть над еврейским населением. Суд еврея с евреем мог вершиться только в системе кагальной, а проигравший в нагольном суде не мог подать апелляцию в государственный суд, иначе подвергался херему (религиозному проклятию и отчуждению от общины). "Демократические принципы, лежавшие в основе кагала, были рано попраны олигархией... ", - однако пишет либеральный историк Ю. И. Гессен. - "Кагал нередко становился даже поперёк пути народного развития". "Простолюдины не имели фактически доступа в органы общественного самоуправления. Кагальные старшины и раввины, ревниво оберегая свою власть... держали народную массу вдали от себя". "Раввин, пользуясь самостоятельностью при разрешении религиозных вопросов, находился в прочих делах в зависимости от кагала, бравшего его на службу". С другой стороны, "без подписи раввина катальные постановления не имели силы". - "Кагалы, не пользуясь авторитетом в народе, поддерживает своё господство благодаря именно содействию правительства"96.
К концу XVII и в XVIII веках вся Польша раздиралась внутренними неурядицами, разрушалась хозяйственная жизнь и усилилось ничем не ограниченное своеволие магнатов. "Во время продолжительной, двухвековой агонии Польши... еврейство обнищало, морально опустилось и, застыв в средневековом обличье, далеко отстало от Европы"97. Г. Грец пишет об этом так: "Ни в какое время не представляли евреи столь печального зрелища, как в период от конца Семнадцатого до середины Восемнадцатого веков, как будто это было задумано, чтоб их подъём из нижайших глубин выглядел как чудо. В трагическом течении столетий бывшие учителя Европы были унижены до детского состояния или, ещё хуже, старческого слабоумия"98.
"В 16 веке духовное главенство над еврейским миром сосредоточивается в немецко-польском еврействе... Чтобы предотвратить возможность растворения еврейского народа среди окружающего населения, духовные руководители издавна вводили установления с целью изолировать народ от тесного общения с соседями. Пользуясь авторитетом Талмуда... раввины опутали общественную жизнь и частный быт еврея сложной сетью предписаний религиозно-обрядового характера, которые... препятств[овали] сближению с иноверцами". Реальные и духовные потребности "приносились в жертву устаревшим формам народного быта", "слепое исполнение обрядности превратилось для народа как бы в цель существования еврейства... Раввинизм, застывший в безжизненной форме, продолжал держать скованными и мысль, и волю народа"".
Более чем двухтысячелетнее сохранение еврейского народа в рассеяньи вызывает изумление и уважение. Но если присмотреться: в какие-то периоды, вот в польско-русский с XVI в. и даже до середины XIX, это единство достигалось давящими методами кагалов, и уж не знаешь, надо ли эти методы уважать за то одно, что они вытекали из религиозной традиции. Во всяком случае нам, русским, - даже малую долю такого изоляционизма ставят в отвратительную вину.
При переходе еврейства под власть российского государства вся эта внутренняя система, в которой кагальная иерархия была заинтересована, сохранилась и, предполагает Ю. И. Гессен, со всем тем раздражением, какое к середине XIX века наросло у просвещённых евреев против окаменелой талмудистской традиции: "представители господствовавшего в еврействе класса приложили все старания, чтоб убедить [российское] правительство в необходимости сохранить вековой институт, соответствовавший интересам и русской власти, и еврейского господствовавшего класса"; "кагал в союзе с раввинатом обладал полнотою власти, и этой властью он нередко злоупотреблял: расхищал общественные средства, попирал права бедных людей, неправильно налагал подати, мстил личным недругам"100. В конце XVIII в. один из губернаторов присоединённого к России края писал в докладной записке: "раввин, духовный суд и кагал, "сопряжённые между собою тесными узами, имея всё в своей силе и располагая даже самою совестью евреев, владычествуют над ними совсем отделённо, без всякого отношения к гражданскому начальству""101.