12. Я полностью с вами согласен: да, это было бы красивым жестом. Но тогда первое место занял бы "Северо-Запад", который мало того, что выпустил меньше книг русских авторов вообще и лауреатов различных премий в частности (это основной критерий работы издательства), но после истории с Перумовым вообще заслуживает обструкции.
13. Значит, так: первоначально такого намерения, разумеется, не было. Но чем дальше, тем больше оно возникает. Пусть желающие быть оскорбленными - будут оскорблены. В лучшем из их чувств: чувстве собственной значимости. Кстати, кто такой этот Флейшман?
0. И без протокола: в статье г-на Владимирского мелькнули слова: "дикая варварская Россия". Вот это настоящее оскорбление, без обиняков. Пацан, который тащит, по богатству ума, оккультную беллетристику на рецензию философу-марксисту (а другим просто степеней не присваивали, а то и сажали) - и ничуть не удивляется, что тот освоил лишь "физиологический уровень", вполне может так думать. Да, для него существует лишь физиологический уровень "Омон Ра", десять страничек пересказа "Монахов под луной", групповой междусобойчик зазнавшихся писателишек при дележе бронзовых статуэток - человек стаи просто органически не может представить, что люди могут стремиться не урвать себе, а дать другому. Смердяков в чистом виде - даже лексика та же.
29.09. 94. А.Лазарчук
******** ЧЕРТОВА ДЮЖИНА ИСКРЕННИХ ОТВЕТОВ ВЯЧЕСЛАВА РЫБАКОВА ************
1. Как я себе представляю, фэндом в нынешнем смысле этого слова начал складываться лет десять-пятнадцать назад и алкал, главным образом, фантастики, альтернативной тому чтиву, которое гнала "Молодая гвардия" в застойные и пост-застойные времена. Он жаждал читать, жаждал перечитывать, жаждал переводить то, что официальные структуры не печатали и не переводили, жаждал смотреть тогда еще редкие видики, жаждал обмениваться неофициальной продукцией... Трудно переоценить его тогдашнюю культуртрегерскую роль. Фэндом был единственной референтной группой, более того, основной питательной средой для фантастов, отторгавшихся ороговелой структурой официальных издательств. Он был коллективным пропагандистом и агитатором. Из него постепенно начали вырастать профессиональные писатели, профессиональные переводчики, профессиональные критики, профессиональные литагенты, профессиональные издатели. И, как только пали тяжкие оковы, эти начавшие вырастать сразу взяли да и выросли - в людей, профессионально делающих какое-либо связанное с фантастикой дело. А те, кто не выросли и не стали делать дело, стали просто первым и самым близким кругом потребителей данного вида литературы. Стали просто читателями. В самом благородном, отнюдь не уничижительном смысле этого слова. Они наверняка делают какое-то другое дело - конструируют, торгуют, воруют, учат, заседают в парламентах, стреляют... Но с НФ их дело не связано, с нею связаны лишь они сами, как читатели.
Какое значение имеет фэндом для фантаста? Простите, но почему мы в своем ракетно-гоблинском гетто все время лезем открывать велосипед, да еще, как правило, со спицей вместо седла? Какое значение имеют читатели для писателя - кому пришло бы в голову ставить вопрос в такой форме? Какое значение имеют слушатели для музыканта? Да, два профессиональных композитора могут в молчании и тишине, сдержанно поцокивая языками, наслаждаться партитурами друг друга - но потом эти партитуры все же звучат! Должны звучать в залах, на дисках, на площадях. Целые оркестры их лабают! Какое значение, в конце концов, имеет воздух для птицы? Вода для рыбы? Такая переформулировка выглядит совсем уж шизофренично, правда? Ежели кто не знает ответов на эти вопросы, советую вот что: поймайте рыбку, положите на бережку метрах в двадцати от полосы прибоя и понаблюдайте за нею минут ...цать или чуть больше. Словом, пока рыбец не скиснет. Когда завоняет тухлятиной, можно воскликнуть: "Эврика! теперь знаю!"
Но еще более шизофреничной является ситуация, когда вода говорит рыбе: "Слушай, ты тут без году неделя плаваешь, а я вечная. Я таких, как ты, мильон перевидала. Рыба Урсула всегда плавала то с мужского плавника, то с женского. Рыба Фармер дрыгала хвостом в ритме бигармонических колебаний: сдох-воскрес, сдох-воскрес... А рыба Булычев столько икры наметала, что тебе, хоть лопни, не догнать. Но все-таки попробуй все делать, как они, не выпендривайся".
Возводить свою высокую для партнера по дуальной системе значимость в ранг права диктовать ему свои требования всегда фатально для обоих. Крестьяне, сознававшие, что без их хлеба город помрет, предложили, как известно, Сталину сплясать: дескать, тогда сдадим зернишко. Сталин сплясал коллективизацию. Мерли и в городах, и в деревнях, только в Кремле жратвы хватало. Надо вам этого?
Никто и никогда не сможет лишить читателя права и, в сущности, неизбежного состояния любить одни произведения и не любить другие, принимать тех авторов и не принимать этих, за что-то платить, а мимо чего-то идти, даже глаз не скосив на однообразно цветастую обложку. Это есть нормальное срабатывание обратных связей, без которого искусство никогда не будет понято народом и никогда не будет понятно народу. Но если читатель накоротке начинает откручивать писателю пуговицу, приговаривая: "Старик, ты тут напортачил. Я бы на твоем месте вместо кибердвойника сразу ввел...", то пусть не обижается, услышав в ответ: "Иди вводи. Вон, девочки скучают".
2-3. Долго не мог понять, почему фраза кажется мне смутно знакомой, и наконец вспомнил. "Все кошки смертны. Сократ смертен. Следовательно, Сократ - кошка". Примерно на этом уровне логика в пункте 2.
Насколько мне известно, Андрею Михайловичу Столярову надо очень сильно приплатить, чтобы он высказал не свое, а чье-то чужое мнение, да и то неизвестно, согласится ли он. Насколько мне известно, Борис Натанович Стругацкий тоже не любитель петь с чужого голоса. Вероятно, он может говорить не то, что думает и не говорить того, что думает - как и любой человек, между прочим - но он будет говорить то, что в данный момент хочет сказать именно он. Я не исключаю, что по многим вопросам позиции Стругацкого и Столярова действительно совпадают. Я не исключаю, что Стругацкий, увидев в Столярове человека, способного не только доверять бумаге свои скорби, но и делать дело, старается, насколько это возможно, поддерживать его в его усилиях. Я не исключаю, что Стругацкий верит, будто "Терра Фантастика" со временем станет не то, чтобы могучим, но чрезвычайно авторитетным издательством, публикующим фантастику, принципиально отличную от развлекательно-коммерческой, и при каждом удобном случае старается поддерживать своим авторитетом именно издательство; а уж так звезды расположились, что для стороннего наблюдателя "Терра Фантастика" ассоциируется прежде всего с парой Ютанов-Столяров. То, что подобная позиция чревата изоляцией издательства - особенно в условиях уменьшения числа публикуемых этим издательством книг - по-видимому, упускается из виду всеми тремя или, по крайней мере, не воспринимается ими как серьезная опасность. Но, возможно, неправ здесь как раз я; поживем увидим. Во всяком случае, публиковал Ютанов и роман Лукьяненко, и повести Иванова - когда имел такую возможность.
4. Я считаю Андрея Михайловича своим другом, и совершенно не намерен прилюдно обсуждать черты его характера. Полагаю, Столяров действительно считает, что его место в строю фантастов расположен где-то между 1 и 1,5. И, если это так, то считает он это небезосновательно. Во всяком случае, по деловой хватке, профессиональной требовательности к себе и работоспособности найти фигуру, сопоставимую со Столяровым, затруднительно. Касательно же того, что именно и как именно он пишет... Мне, например, кажется, что со страниц многих его последних произведений буквально веет арктической пустыней. Что он, как Кай, все пытается выложить из льдинок слово "вечность" в надежде получить наконец от Снежной Королевы долгожданные коньки. Он об этом моем мнении прекрасно осведомлен. И плевать ему на него. И правильно. Значит, он художник, а не ремесленник, работающий на заказ - пусть даже неявный.
Относительно пьедестала. Почему-то ни у Медведева, ни у Пищенко, ни у Суркиса, ни у многих других воздвигнуться на Стругацком не получилось. Ни путем разрушения пьедестала, ни путем заползания на него. Уже само по себе это должно наводить на размышления. Стругацкий, пардон, еще не в маразме, чтобы подставлять свой пьедестал не тому, кого он, Стругацкий, на этом пьедестале хочет.