- Кофе?
- С удовольствием, - не стал спорить журналист.
Андрей Валентинович зашел на кухню, поставил на плиту чайник, перечитал слова на пришпиленной к дверце шкафчика бумажке, и, сделав глубокий вдох-выдох, вернулся.
- Да вы садитесь, Андрей Валентинович, - сказал журналист успокаивающе.
Самовой откатил свое кресло на середину комнаты и присел на край, привычно покосившись на дочь. Ева ни на что не реагировала. Скрипел грифель по бумаге, монотонная поступь ящериц заполняла тишину. Топ-топ, и шуршали хвосты.
- Слушаю.
Гость наклонил голову и вновь улыбнулся обаятельной улыбкой агента Малдера.
- Наша организация... наша, я бы сказал, группа наблюдателей пристально следит за плодотворными разработками на переднем крае земной науки. Нас весьма заинтересовали ваши идеи. Общество «Математика - наша жизнь». Расскажите о вашем открытии.
- Не слышал о таком... Видите ли, псевдотопологическое пространство комплексной гауссовой кривизны - это новая формулировка в теории чисел. А что именно вас интересует?
- Какое значение ваша теория может иметь для человечества?
Андрей Валентинович глубже вдвинулся в кресло.
- Огромное. Это операционное пространство, внутри которого можно решать множество других задач разного уровня. Это инструмент, которым - и в котором! - можно исследовать целую область знаний. Это практическое применение того, что раньше мы знали только теоретически, область приложения для бесконечного числа задач, и закономерности, которые я сформулировал...
- Кстати о закономерностях, - перебил журналист. Откинувшись на спинку стула, он положил ногу на ногу. - Нигде в архивах я не нашел формулировки вашего рабочего принципа, только упоминание мельком. Вы это не успели сделать? Что-то вроде того, что движения нет, пространство произвольно задается состоянием и... что дальше? Просто-таки парадокс Зенона, не находите? Может ли Ахилл догнать черепаху и все такое.
- Что за чушь? - Андрей Валентинович прислушался к звукам на кухне. - Конечно, есть. Просто вектор движения в псевдотопологическом пространстве комплексной гауссовой кривизны задается не натуральным, а трансцендентным числом. Если бы у меня было время... если бы не твердолобость коллег... если бы мне поверили!
- Почему вы бросили свою теорию?
- Они сказали, что моя теория не имеет практического приложения. - Чайник заворчал, нагреваясь. - Обозвали это безумными фантазиями, прожекторством, сном, черт возьми, в летнюю ночь... Стадо баранов. Нули без палочки. Мнимые числа!
- То есть вас не поняли, ваши разработки отвергли... Но вы ведь знаете, в истории человечества были моменты, когда гениальные открытия случались раньше, чем люди созрели принять и признать. Может быть, это и ваш случай, и не надо терять веру в себя? Стоит продолжать работу в выбранном направлении? - Журналист огладил лежащие на коленях перчатки.
Андрей Валентинович наклонился.
- После всего, что они мне наговорили? После организованной кафедрой статьи «Как не надо двигать науку»? После, черт возьми, «Серебряной галоши»?! Пусть утрутся во главе с драгоценным Борисом Львовичем.
Ворчание усилилось, теперь из кухни доносились словно отдаленные перекаты грома.
- Это ваш научный руководитель и завкафедры? - уточнил журналист, махнув ручкой по блокноту. - У вас есть дочь, Ева. Что она для вас значит?
Андрей Валентинович вжался в спинку кресла. Чайник издал первый звук - тихий, слабый пока свист. Еще рано.
- Не ваше дело. Она... мой смысл жизни.
- Говорят, вы посвящаете ей все свое время? - журналист подался вперед.
- Кто говорит? - дернулся Андрей Валентинович.
- Вы могли бы закончить изыскания, если бы не ухаживали за дочерью?
- На что вы намекаете?
Свист усилился, заглушая бурление закипающей воды.
Агент Малдер улыбнулся успокаивающе, как психоаналитик на сеансе.
- Просто пытаюсь понять. Прав ли был Достоевский, говоря, что мир не стоит и слезинки ребенка? Вы готовы пользу всего человечества сложить к ногам вашей дочери. При том, что она даже не пострадает, если вы отдадите ее в детское учреждение. Девочке нужно общение, нужны сверстники. Она должна учиться... вы так не считаете? Заперли ребенка дома...
- Что за ерунду вы несете?
Свист ввинчивается в уши. Еще чуть-чуть... уже почти закипел.
- Так и запишу: великий ученый бросил великое открытие ради дочери. Девочка-аутист перекрыла дорогу к счастью всему человечеству.
Андрей Валентинович скрипнул зубами и медленно встал.