Ладно, с Кё разберусь потом, а сейчас задача — доехать до больницы и впервые за несколько недель лично встретиться с Каппеем, вне зависимости от того, что он мне скажет.
К счастью, в палату меня пропустили — Рё успела спеться с местными медсёстрами и предупредить о моём приезде. А вот Каппея, похоже, никто не предупредил — он при виде меня аж уронил на пол томик манги.
— Привет, Каппей. — не сказать, что он больной — ни повязок, ни чахлого лица, ни каких-то капельниц. Правда, ноги скрыты одеялом, да и вообще вид не цветущий. — Привёз тебе немного поесть, попить и почитать, уже обшмонали и сказали, что можно. — Я начал выкладывать закупленное по дороге на столик.
— Спасибо, Оказаки. — Каппей тут же схватил бутылку с водой и немного отпил, пока я усаживался на стул.
— Как оно у тебя всё, Каппей?
— Скучно, Оказаки. Рё меня только по вечерам навещает, я ей строго запретил прогуливать школу, так что остаётся лишь читать и думать.
— Ясно. — я подобрал упавший томик и положил его рядом с ним. — То есть у вас… всё хорошо?
— Нет. — ответил Каппей. — Рё страдает не только из-за меня, но и из-за вас, Оказаки. Вы хоть понимаете, в каком состоянии её оставили, когда переметнулись к злой сестре?
— Прекрасно понимаю. — вот и пошли обвинения. — Каппей, не думай, что мне было так легко. Я… просто не думал, что она настолько плохо это воспримет.
— Значит, вы никогда её не любили.
Каппей не кричал на меня, наоборот, говорил с каким-то равнодушием, словно давно уже пришёл к выводу относительно своего друга. Хотя так оно и есть, чего уж тут.
— Тогда ты должен поправиться, Каппей, иначе она в таком состоянии останется надолго.
— Оказаки. — тот лишь устало вздохнул. — Вы представляете, что такое жизнь с инвалидом, особенно для семнадцатилетней девушки? Рё прекрасна, и это её надо носить на руках и окружать заботой, а не меня. И ладно бы я умел писать книги, или рисовать мангу, или мастерить поделки, или ещё что руками, но не умею. И даже если научусь — это не та работа, которой Рё можно обеспечить достойную жизнь. Сейчас она говорит о том, что хочет видеть меня живым и ради этого всё стерпит, но пройдёт год, два, три — и осознает, что на всю жизнь обречена содержать безногого инвалида, причём сама на это подписавшись. — Каппей сжал одеяло. — Она тогда не только не будет меня любить, но и возненавидит, а я не могу и не хочу жить с Рё, которая меня ненавидит.
— Но Каппей, если ты не сделаешь операцию, то умрёшь.
— Знаю, Оказаки. Я не хочу умирать. — только сейчас в его глазах промелькнул ужас. — Но если буду жить, то уничтожу жизнь Рё, так что лучше смерть.
— Но ведь тебе не обязательно быть с Рё, Каппей. — попробовал я зайти с другой стороны. — Сделай операцию и живи без Рё. Хотя бы будешь жив…
— Жив и очень доволен. — язвительно ответил он. — Оказаки, безногий и одинокий не проживёт долго, так что смысл тянуть.
— Но Каппей, не может быть так, чтобы ничего нельзя было сделать…
— А вот и может, Оказаки! — крикнул он. — Нет чудесного лекарства, которое одной ложкой всё вылечит! Если бы вы не оставили Рё, то просто бы исчез без проблем, а так пришлось её утешать, помогать, принимать её чувства и не знать, что делать дальше! — он даже стукнул кулаком по кровати. — И ведь сам виноват, сам нормально не лечился, и не знаю, что теперь делать!
Я промолчал. Не знаю, что тут и сказать, ибо ужас положения предстал во всей своей красе. Если Каппей не соглашается на операцию — он умирает. Если соглашается, то живёт без ног. Этот неунывающий парень, бегающий по всему городу в поисках работы и всегда восторженно здоровающийся со мной, оказался в ситуации, которой не пожелаешь даже врагу.
И я понятия не имею, как ему помочь.
Домой пришёл в таких расстроенных чувствах, что даже редчайшая картина Кё в платье настроения не подняла. Та всё равно пыталась меня потормошить, и не сказать чтобы безрезультатно, но веселиться я этим вечером просто не мог.
Надо как-то не только уговорить Каппея на операцию, но и придумать, чем ему после этого заниматься. Будь я богатеем, то поставил бы его на своё попечение, а там уж как хочет — но увы.
Кстати, а насколько богата Котоми? Дом у неё простой, комнаты близняшек больше вещами завалены, но с продуктами и одеждой ситуация куда лучше. Если, скажем, упросить её содержать Каппея год, и этот год учить его да хотя бы и рисовать мангу, благо историй у него с такой жизнью должно быть полно… так, стоп, она же хотела в Америку улетать, не забирать же с собой или оставаться тут…
Блин, надо посоветоваться. И, возможно, не с Кё — она про Каппея так и молчит, что странно. Да, у них была взаимная нелюбовь и кто знает, что там в совместной жизни происходило, но не настолько же, чтобы такое воспринимать как мелочь? Она далеко не самая добрая девушка, но и не плохая, должна была всему миру раззвонить о несчастье и искать помощь — но молчит.
В итоге пожелал ей спокойной ночи через дверь, не заходя внутрь — хотя наверняка ожидала что-нибудь вроде поцелуя на ночь. Но мне сейчас не хотелось ни поцелуев, ни чего-то ещё, хотелось лишь рухнуть на кровать и уснуть.
Котоми ещё в первый день принесла мне будильник со звуком текущей воды. Как она объяснила — после такого организм желает пойти в туалет и спать больше не хочет. Оказалась права наполовину — спать организм всё-таки хотел, но усилием воли перебивал себя.
В школу надо, как-никак.
Кё, что примечательно, спала — по крайней мере, из-за стенки не слышалось ни звука. Котоми тоже не было слышно, так что просто сидел на кровати и мрачно думал, не стоит ли попытаться урвать ещё пять минуток. И тут в дверь заскреблись.
— Да? — сказал я, нисколько не беспокоясь: Котоми подобрала такую пижаму, что в некоторых местах она могла бы и за костюм сойти. Дверь тут же отворилась, и в комнату скользнула Кё.
А вот её ночная рубашка за костюм сойти не могла: белая, открывающая колени и подчёркивающая изгибы, хорошо хоть не прозрачная.
— Доброе утро, Томоя. — Кё даже не пыталась играть скромницу и прикрываться. — Как спалось?
— Да нормально. — даже грустные мысли немного отступили. — А тебе?
— Плохо. — она подошла ближе. — Ты меня на ночь не поцеловал, так до полуночи злилась.
— Вот как? — я протянул руку. — Иди тогда сюда, два утренних поцелуя выдам.
— Поцелуи? — Кё скользнула в мои объятья. — Поцелуями не обойдёшься. У нас ещё есть время, чтобы попрактиковать кое-что повзрослее.
— Разве есть? — хм, по часам и впрямь ещё минут двадцать можно сидеть. А мне казалось, что вот-вот на завтрак позовут. Кё же тем временем воспользовалась моментом и ткнулась губами в шею так, что я вздрогнул.
— До главного блюда не дойдём, Томоя. — прошептала она. — Но нам надо уже двигаться дальше, в том числе и так. В конце концов, ты видишь хоть кого-то, кто против? Я нет.
Только собрался ей ответить, как возможный кандидат постучался в дверь.
— Томоя-кун, ты встал? — донёсся до нас заботливый голос Котоми. — Я тебе и Кё-тян на завтрак приготовила яичницу с вареньем. Томоя-кун, ты ещё спишь? — она приоткрыла дверь и уставилась на нас, почти свалившихся на кровать.
— Ах! — и дверь закрылась.
— Как говорится, определите девственника по десяти признакам. — немного ядовито сказала Кё.
— Хочешь сказать, кто-то в этой комнате уже опытный прощелыга? — я притянул её к себе.
— Зависит от тебя. — хихикнула она, а затем дверь раскрылась вновь, и Котоми, так и не переодевшая вчерашнее фиолетовое платье, решительно вступила внутрь.
— Кё-тян, позволь мне присоединиться. — заявила она, и пришла наша очередь впадать в осадок.
— Простите, если я что-то не то говорю. — Котоми всё же покрылась румянцем и опустила голову. — Но это Томоя-кун, и… если у меня есть шанс сделать его счастливым, то не хочу это упускать…
— Хм. Что скажешь, Томоя? — Кё отмерла первой. — Стереотипы утверждают, что для всех парней миловаться с двумя сразу лучше, чем с одной. Будешь подтверждать?