— Не только из-за него. Та девочка ведь и есть Фуко-тян?
— Ты её видела? — я взволнованно села на кровати.
— И я, и Акио. — подтвердила мама. — Но как только ты заговорила, то сразу поняли, что надо о ней молчать. Жаль, такая милая девочка…
— Спасибо, мам. — облегчённо вздохнула я.
— Не за что, Нагиса. Тебе спасибо от Ибуки-сан, даже если она ещё его не сказала. — мама поцеловала меня в лоб и ушла, оставив засыпать.
Завтра надо будет рассказать Юкинэ-сан обо всём. И, наверное, быть готовой к тому, что на большой перемене работать на точке придётся в одиночку, если мама пойдёт общаться с учителями. Но и хорошо, главное, чтобы Ибуки-сенсей всё-таки надумала и всё у неё получилось.
Жаль, что Оказаки-сан понятия не имеет о Фуко-тян, так бы похвасталась.
========== Томоя Оказаки ==========
Праздник закончился, начались трудовые будни.
И начались отвратительно.
— Привет, Оказаки. — сказал Юсуке, когда я залез к нему в машину. — Сегодня будешь самостоятельно ставить фонарь на место.
— Как-то неожиданно. — осторожно сказал я.
— Знаю, но так совпало, что как раз работа появилась. Мы с боссом потолковали и решили, что ты готов. С моделью фонаря знаком, руки на месте, теорию знаешь на уровне, так что настало время практики.
После слов о руках я похолодел. Всё это время больше смотрел и читал, поднимать правую руку не было причины, и в итоге забил на то, как буду выкручиваться. Теперь надо срочно что-нибудь придумывать, и не так, чтобы отказываться от задачи. Ладно, левая рука у меня за эти годы поднималась вместо правой немало, может, удастся ею справиться, а там потом сказать, что я внезапно левша.
Или этот, как его там, что обеими руками владеет.
Пока обдумывал всё это, то мы подкатили к нужному месту, и Юсуке начал инструктаж.
— Значит так, сниму фонарь я сам, спущу и подниму замену тоже. — сказал он, завязывая ремешок каски. — А вот дальше работа чисто твоя, разве что отвёртки подержу. Ты уже залезал, видел, как я работаю, так что справишься. Готов?
— Готов. — кивнул я, привязал страховочный трос и начал осторожно подниматься. Юсуке делал то же самое на другой стороне столба, вставая так, чтобы его ноги оказывались ниже моей головы. Наконец мы оба добрались до верха и я закрепился, наблюдая за тем, как Юсуке отвинчивает разбитый чем-то фонарь, а затем с огромной осторожностью кладёт его в люльку и спускается с нею вниз. Там он поменял разбитый фонарь на целый и начал поднимать люльку.
— Приступай, Оказаки! — крикнул он.
Я дождался, пока люлька доберётся до меня, и прикоснулся к фонарю. Сразу видно, что тяжёлый, но уже носил такие, а сейчас-то всего и надо что поднять его, закрепить…
Ох.
Мне его не поднять.
Одной левой я его не удержу, а двумя… тем более не удержу. Эту боль не могу превозмогать, она вырубает как кирпич по затылку. Если я его уроню…
Спокойно, Томоя, спокойно. Время у тебя есть, Юсуке поругает за нерасторопность, но лучше это, чем полный провал и разбитый фонарь. Может, удастся подлезть повыше…
Нет, не удастся. Его в любом случае придётся поднимать, как поднимать и правую руку. Разве что осторожно, всё-таки попробовать… но я не знаю точной границы, начну поднимать осторожно — и вырублюсь. И даже если вставлю в пазы… мне надо будет удерживать его одной рукой, а второй вставлять болт и закручивать…
— Оказаки?
— Сейчас-сейчас! — блин, как быть? Висеть, ничего не делая? Признаться, что не справляюсь, и рассказывать о травме? Пытаться и терять сознание?
Все три варианта ведут к увольнению.
При одной мысли об этом я встрепенулся и решительно взялся за фонарь левой рукой. Выполню, спокойно выполню. Надо всего лишь его поднять, так вот, аккуратно, вроде выходит…
Руку повело, а вместе с нею и фонарь. Я лишь каким-то чудом удержал его, наполовину опустив обратно в люльку. Так, не свезло, сейчас ещё раз и…
Юсуке взобрался на столб и выхватил у меня фонарь прежде, чем я успел поднять его во второй раз. Абсолютно молча он вставил его в паз, взял болты с отвёрткой, закрутил всё что надо, бросил мне «Спускайся» и направился вниз. Я послушно стал спускаться, по пути лихорадочно соображая, чем бы оправдаться. Может, сказать, что загулял на вчерашнем дне рождения? Не вариант, но всё лучше, чем…
— Оказаки. — спросил Юсуке, когда я наконец встал на землю. — Что у тебя с правой рукой?
— Что? Да всё в порядке у меня с рукой, я просто это…
— Оказаки, если сейчас опять солжёшь, то я буду писать рапорт о твоём увольнении. — жёстко сказал он. — Что у тебя с правой рукой?
Выхода не было.
— Я не могу поднять её выше плеча. Травма.
— Давно?
— С конца средней школы.
— Вот как? — он тяжело вздохнул, залез внутрь открытого кузова и сел на скамейку.
— Садись. — он кивнул мне на скамейку напротив себя, и я осторожно сел, отгоняя полезший в душу страх.
— В некотором роде это наша вина. — начал Юсуке. — Мы не проверили медицинскую карту, поскольку и подумать не могли, что у тебя может быть такое. Но Оказаки, ты-то почему сам не сказал?
Потому что иначе вы бы меня не приняли, я бы не заработал денег, благодаря которым в том числе организовал день рождения Котоми, а Рё тогда и Кё сейчас смотрели бы как минимум с меньшим восхищением.
— Я не думал, что это будет важно. — ответил вместо этого.
— Это очень важно, Оказаки. — склонился ко мне Юсуке. — Если бы я не встревожился, то ты бы уронил фонарь и мог упасть сам. Представь себе последствия.
Моё воображение мигом подкинуло картину: я лежу перебинтованный в больничной палате, а заплаканная Кё склоняется надо мной и шепчет: «Значит, как и сестра, я буду теперь ухаживать за тобой до конца жизни».
— Вот видишь. — он даже заметил, как я передёрнулся. — Абсолютно ничего хорошего для тебя, для твоей девушки, для меня, для всей нашей компании.
Я промолчал. Нет смысла комментировать очевидное. И дальнейший результат можно предсказать без гаданий Рё: «Извините, вы нам не подходите».
— Честно, Оказаки, тебя следовало бы уволить. — продолжил Юсуке, подтверждая мои мрачные мысли. — Но я не хочу терять такого перспективного работника, без этой травмы у тебя-то всё в порядке. — Он задумчиво посмотрел на сумку с разбитым фонарём. — Вообще поднять не можешь?
— Вообще не могу.
— Больно?
— Адски.
— Понятно. — он замолчал. — Так, Оказаки, как поступим… я говорю с боссом наедине, мы думаем, что тут можно сделать. Ты сейчас отправляешься домой. Учить на всякий случай учи, в любом случае пригодится. Завтра приходишь как обычно, и уже там поговорим.
Домой я не пошёл, сел на ближайшую скамейку и провождил взглядом удаляющийся фургон Юсуке.
Зашибись. Что бы там ни говорили, но ясно одно — никто не допустит парня с повреждённой рукой к работе с фонарями. Никакого «давай рискнём» и быть не может. Поэтому вариант остаётся ровно один.
Увольнение.
И что я тогда скажу Кё? Даже понятия не имею, где мне искать новую работу, и найду ли с такой же приличной зарплатой. Да и… колледж мне не светит, знаний мало, рука повреждена…
Похоже, я окажусь в ситуации Каппея.
Надо бы к нему съездить, кстати, едва не забыл. Хотя бы отвлекусь от мрачных мыслей, ибо ещё вчера казавшаяся неплохой жизнь начинает шататься. Крайне маловероятно, что я найду хорошо оплачиваемую работу, а значит, не смогу обеспечивать Кё, а значит… ну, как она тогда, когда я встречался с Рё, и сказала — никакая девушка не выдержит жизни с парнем, неспособным её содержать.
А потерять Кё я не могу. Не могу даже представить, каково это — лишиться её, её насмешек, поддержки, мягкого и тёплого тела, сладких влажных губ и озорной улыбки. Не смогу жить без неё, просто не смогу.
Спасибо, отец, удружил. На всю жизнь удружил. Будь он здесь — вдарил бы по челюсти, не раздумывая, даже если вся вчерашная компания тоже стояла бы рядом. Ему что, поболит и заживёт, а у меня вся жизнь под откос. Без работы, без Кё, ничего не зная, ничего не умея… кому и зачем такой будет нужен?