Пункт первый — репетиция пьесы в драмкружке.
Пункт второй — личное дело Котоми.
Пункт третий — ещё одна попытка провести ночь с Кё.
Ну и ещё уроки в начале дня. Сейчас я все дни провожу в учёбе, надоело до жути, но иначе меня с работы и без руки погонят. А завалю экзамены и вновь назначат летнюю школу — Кё меня в обещанном море утопит. Благо Котоми всегда можно воспользоваться как справочником, тем более что она более-менее работает над речью так, чтобы даже я понимал её лекции. Поэтому оставим беспокойство об учёбе и ещё раз сосредоточимся на трёх сегодняшних китах.
Пьеса. Котоми. Кё.
Для репетиции Коумура-сенсей выбил настоящую сцену, с занавесом и зрительским залом. Зрителей, к счастью, не завёз — Нагиса и так ходила с каменным лицом, постоянно шевеля губами.
— Не волнуйтесь вы так, Фурукава-сан. — заметил её нервозность учитель, когда мы всей компанией собрались на сцене. — Даже если сейчас запутаетесь, то целая неделя выправиться у вас будет. Но по мне так не запутаетесь, раз столько готовились. Или у вас боязнь сцены?
— Есть немного. — призналась Нагиса. — Мне страшно будет выступать перед множеством людей… я думаю представить, как они все сидят в нижнем белье, но это так постыдно…
— Кто вам сказал такую глупость? — удивился Коумура-сенсей, и я с невинным видом поспешно отвернулся. — Не надо никого ни в чём представлять, Фурукава-сан, просто сконцентрируйтесь на том, чтобы с выражением прочитать пьесу. Оказаки-сан, как насчёт того, чтобы немного усилить яркость и изменить угол падения? Если Фурукава-сан не будет нормально видеть зрителей, то ей легче будет сконцентрироваться.
— Но её саму должно быть видно… — призадумался я, уставившись на прожектор.
— Разумеется. Не бойтесь, у меня есть небольшой опыт подобного, так что объясню, куда и как. Сунохара-сан, вам лучше перетащить синтезатор на противоположную сторону, так акустика в этом зале будет лучше. Ичиносэ-сан, в суфлёрную будку вон туда. Миядзава-сан, Фуджибаяши-сан, проходите в зал и выбирайте любые места, я скоро к вам присоединюсь. Постарайтесь быть строгими в критике, если махнём рукой на ошибки, то зрители махнут рукой на нас. Всё, все тут, все готовы — приступаем.
Принявший командование Коумура-сенсей при всей внешней дружелюбности и улыбках не ведал жалости. С прожектором мы возились целый час, освещая Нагису так и сяк, пока наконец луч света не начал падать так, чтобы и девушка зала не видела, и по глазам ей не било. По пути учитель откопал где-то рупор и кричал в него то мне вовремя передвигать прожектор, то Нагисе не стоять столбом. Юкинэ подсела к нему, они быстро посовещались и Коумура-сенсей перешёл на сцену, что-то объясняя Нагисе — я сверху не слышал, что. После этого она прочитала монолог ещё раз, а я навострился вовремя сопровождать её светом прожектора. Коумура-сенсей ещё раз зашёл на сцену, теперь уже обратившись к Котоми. Нагиса вновь начала читать, на этот раз останавливаясь в случайных местах и позволяя Котоми подсказывать ей. Коумура-сенсей остался доволен, но ещё пару раз прогонял нас сделать одно и то же.
— Можно считать, что всё прошло успешно. — сказал он, когда мы вновь собрались на сцене. — Немного шероховатостей есть, я их сведу в одно и после выскажу, а сейчас можете расходиться, вам наверняка на подготовку классов надо. Оставьте сентизатор, Сунохара-сан, здесь его никто не потревожит.
Встретиться у Котоми мы договорились заранее, а та ещё вчера наготовила кучу горячих бутебродов и притащила газировку. Кё с Томоё, как я и предполагал, не появились даже на репетиции — чем ближе фестиваль, тем больше у них дел. Ребята вновь расселись за столом, который мы после прошлого раза не стали убирать, точно так же радостно общаясь, а я сразу вышел в сад, игнорируя недоумённые взгляды Котоми.
Кё не было, как и этого Ацухиро. Сказали же ему — понаблюдайте, как мы придём, и минут через пятнадцать подходите. Нет, где-то тормозит.
— Чего, сестру высматриваешь? — Рё тоже вышла наружу.
— Нет, она-то прибежит. — ответил я. — Тут один человек к Котоми должен прийти.
— А, понятно. — она не проявила особого интереса. — Томоя, пока мы тут одни — спасибо тебе за то, что порвал со мной и тем самым спас жизнь Каппею.
— Это очень странная формулировка.
— Какая есть. — Рё даже чуть улыбнулась. — Но серьёзно, я обдумала многое за последнее время и пришла к выводу, что такой вариант для нас лучший. Я тебя всё равно не прощаю — то, что ты сделал, непростительно, пусть даже и не было выхода — но претензий не имею и ругаться больше не желаю.
— Всё равно прости. — я тоже слегка улыбнулся. — И Рё, то, что мы расстались, не означает, что мы не можем общаться и быть друзьями.
— Я не против. — она пожала плечами. — Но Кё ревнива, так что объяснишься с ней ты.
— Знаю и объяснюсь.
— Угу. Кстати, ты в курсе, что она намерена тебя сегодня в постель затащить?
— Да, мы заранее договорились.
— Ишь как. Томоя, нам тут мама беседу обучающую провела на тему того, кто с кем и что может в постели делать, поэтому если захочешь минет — просто попроси её, не откажет.
— Рё, а не слишком ли ты мала для таких слов?
— Ну я же не мала для выбора работы, апатии, вкалывания на учёбе и долга перед больницей. — махнула она рукой. — Так что не придирайся, а пользуйся советом. Кё в тебя влюблена настолько, что многое может позволить, потому не стесняйся. Она со своим небольшим бзиком на наглости только рада будет.
— А вот и этот самый человек. — порадовался я возможности сменить тему. — Спасибо, Рё, подумаю. Можешь вернуться в дом? Котоми сейчас присутствие всех нас потребуется.
— Да пожалуйста. — она похлопала меня по плечу и ушла.
Ацухиро подошёл к калитке и вопросительно взглянул на меня. К счастью, он избавился от плаща и очков, которые надевал, чтобы не привлечь внимания Котоми (и привлечь внимание всех остальных), но всё равно остался в официальной белой рубашке и чёрных брюках.
— Ацухиро-сан, мы здесь не соблюдаем дресс-код, если что. — сказал я, открывая ему калитку.
— Простите, Оказаки-сан, но я не могу одеться иначе для встречи с Ичиносэ-сан, особенно такой важной. — ответил он. — Фуджибаяши-сан тут будет?
— Она придёт чуть попозже. Можете заходить, только после меня. — я быстро зашёл в дом и направился к Котоми. Та со странным интересом слушала Нагису, что-то рассказывающую про булочки.
— Котоми. — я положил руки ей на плечи, и девушка вздрогнула. — Здесь человек хочет с тобой пообщаться.
— Хорошо, Томоя-кун… — она встала, повернулась к вошедшему Ацухиро, застыла на середине поклона — и вновь развернулась ко мне.
— Томоя-кун, но это же… плохой человек… — в её глазах заблестели слёзы, и стол притих, вслушиваясь.
— Котоми. — я продолжал держать её за плечи. — Ещё одно правило общения: иногда придётся говорить с людьми, которые тебе не нравятся или грубо себя ведут. Не все люди такие, как собравшиеся здесь мы, очень многие злые, жестокие и неприятные как минимум по отношению к тебе. Но ты должна уметь общаться и с такими, говорить, чего хочешь ты, и выслушивать, чего хотят они. Это может оказаться важно для тебя или для других людей, гораздо важнее, чем не говорить с ними и чувствовать себя прекрасно. Кроме того, неприязнь к человеку не означает, что он плохой и так между вами будет всегда. Ты знаешь, что год назад я и Кё люто враждовали, и ни одна наша беседа не обходилась без оскорблений?
А ещё мы уже тогда были влюблены друг в друга. Но уточнять это я не собираюсь. Котоми удивлённо распахнула глаза, а затем без проблем позволила себя развернуть и подтолкнуть к безмолвно ждущему мужчине.
— У него к тебе дело, Котоми. Очень важное дело, так что, пожалуйста, поговори с ним и узнай, чего он хочет.
Котоми оглянулась на меня, а затем решительно кивнула, повернулась к мужчине и всё же дрожащим голосом сказала: