— Здравствуйте… Ацухиро-сан. Какое дело вас ко мне привело?
— Здравствуйте, Ичиносэ-сан. — мужчина поклонился, и Котоми быстро поклонилась в ответ. — Для начала простите, что тогда на вас накричал. Я не должен был ни пугать вас, ни произносить таких слов, но увы, думал только о себе и о бумагах ваших родителей, совсем не понимая, каково пришлось вам, маленькой девочке, после такого известия. Это было крайне непростительно с моей стороны. — и он вновь поклонился. Котоми некоторое время помолчала, вновь оглянулась на меня, получила одобрительный кивок — и ответила:
— Простите и вы, Ацухиро-сан. Я сожгла бумаги, потому что, как вы и сказали, была маленькой девочкой, и надеялась, что после этого бог сжалится и вернёт моих родителей. Я… была совершенно не в себе и только позже поняла, что натворила. Простите. — они вновь раскланялись, а затем Ацухиро протянул Котоми металлический кейс с пятнами ржавчины по всему корпусу.
— Это вам, Ичиносэ-сан. Видите ли, очень долгое время считалось, что обломки самолёта унесло течением, тел, как вы знаете, так и не обнаружили… однако выяснилось, что супруги Ичиносэ перед падением успели оставить вам это… послание.
Котоми резко выхватила кейс из рук Ацухиро, открыла его — и застыла. Все осторожно встали и вытянули голову, пытаясь рассмотреть, что внутри, но девушка развернулась и положила его на стол, продемонстрировав содержимое.
Там был плюшевый мишка — поблеклый, потрёпанный, но всё ещё сохранивший бурую расцветку плюшевый мишка. Он гордо возлежал на стопке бумаг, уложенных в пластиковую папку. Котоми взяла его, посмотрела на бумаги, на мишку — и повернулась ко мне.
— Томоя-кун… — прошептала она. — Когда мама и папа… выбирали подарок… я попросила их этого медведя… и… они… не успели… — она стала проглатывать слова, захлёбываясь рыданиями, и я, мысленно попросив прощения у Кё, притянул девушку к себе. Она уткнулась прямо в грудь и рыдала, громко и протяжно, вновь обращаясь к родителям, которых уже никогда не увидит. Нагиса и Юкинэ подошли её утешать, но только и могли что гладить по волосам.
— Это именно те бумаги, копию которых сожгла Котоми? — проверил я свою догадку.
— Да. — кивнул Ацухиро. — И мы решили, что они должны принадлежать Ичиносэ-сан, а я обязан был передать их лично ей в руки, но увы…
Увы, вместо этого Котоми шарахалась от человека, который обругал её в самый худший момент жизни, а сам человек не нашёл ничего лучше, чем в подозрительном облике заговаривать с ней.
— Ну-ну, Котоми, всё в порядке. — я аккуратно похлопал по спине едва не икающую девушку. — Посмотри эти бумаги, всё ли так и на месте.
— Хорошо, Томоя-кун. — как по приказу она потянулась к кейсу — и вновь застыла, уставившись в одну точку.
— Они успели написать только это. — Ацухиро рискнул подойти поближе так, чтобы видеть содержимое кейса. — Записку с просьбой передать находку их дочери, Котоми Ичиносэ. По счастью, выловившие кейс рыбаки знали английский, но не знали, куда именно отправить её. Нам сказали, что он путешествовал по всей Азии и даже побывал в России, прежде чем добрался сюда.
Котоми молча продолжила осматривать кейс, затем аккуратно закрыла его. Медвежонка она так и не выпускала, прижав к груди как своего ребёнка.
— Ацухиро-сан, я… рассмотрю это позже, хорошо? — она устало зажмурилась.
— Разумеется, они теперь ваши. — вежливо ответил мужчина. — А теперь, если извините, я пойду. Буду всегда рад вас видеть, Ичиносэ-сан. — он поклонился и вышел столь поспешно, что нагнал его уже у калитки.
— Ацухиро-сан, можно вопрос?
— Да, конечно, Оказаки-сан. — остановился он.
— Вы знаете кого-нибудь, кто может провести операцию по удалению остеосаркомы на поздней стадии с сохранением ног посредством жидкого азота?
— Как ни странно для такого специфического запроса, но да. — удивлённо ответил он.
— Моего друга как раз готовят к этой операции, и мне бы хотелось, чтобы её провели умеющие врачи, если такое возможно. — я продиктовал ему адрес больницы и те данные Каппея, о которых знал.
— Хорошо, я попрошу. — кивнул он. — И спасибо вам, Оказаки-сан, за то, что помогаете Ичиносэ-сан. Вы для неё такой важный человек, хороший друг… может, и не только друг?
— Увы, но у меня есть девушка.
— Понятно. Всё равно спасибо, Оказаки-сан.
Я лишь кивнул ему и отправился назад в дом, где все суетились вокруг сидящей с медвежонком и погружённой в своей мысли Котоми.
Кё вскоре всё-таки заявилась, оценила ситуацию и унесла Котоми в комнату. Там она поговорила с ней наедине, вышла к остальным, извинилась и сказала, что в понедельник всё будет в порядке, а также поблагодарила за помощь и поддержку. Все поняли намёк и начали собираться; Кё со всеми раскланялась, а когда мы остались вдвоём, то потребовала рассказать, как именно всё прошло.
— Ну да, как и думала. — сказала она, когда я закончил. — Я, правда, надеялась, что Котоми это легче воспримет, а она в прострацию впала, лишь сейчас мне сказала, что хочет поспать. Уже второго человека переоцениваю, надо с этим что-то делать…
— Котоми справится. — просто ответил я.
— Да конечно справится, мы завтра с ней весь день пробудем и растормошим. О, кстати, куда её можно вытащить? Если потребуется, то осилим даже другой город, там парк аттракционов, хотя до него и добираться тот ещё аттракцион…
— Завтра и посмотрим. — надо будет подумать… если получится, потому что сейчас мысль перескакивала исключительно на мою красивую девушку, сидящую напротив, когда на улице темнеет и в доме мы одни.
— Ага. Так… я первой в ванную. — Кё улыбнулась мне и сразу потопала в названную сторону. Я же пока сбегал до своей спальни, проверил, всё ли в порядке, и выключил свет, оставив гореть лишь прикроватную лампу. Далее прошёлся уже по всему дому, проверяя, всё ли заперто, закрыто и поставлено на сигнализацию. Даже в сад вышел проверить калитку и посмотреть на набухающие ростки — где до меня и донёсся крик Кё, что ванна свободна. К тому времени, как вернулся, девушка успела уйти.
Теперь уже мылся быстрее, а то опять заснёт и это будет даже не смешно. Шёл тоже торопливо, но у самой двери остановился и закрыл глаза.
Всё хорошо, Томоя. Миллиарды людей через это прошли и пройдут. Тысячи, если не миллионы, занимаются этим сейчас. То, что ты впервые увидишь обнажённую живую девушку, причём свою любимую девушку — абсолютно нормальный шаг во взрослую жизнь.
И насколько я знаю Кё — она боится ничуть не меньше, но будет храбриться и нагличать. Значит, надо так же.
И я решительно толкнул дверь.
Кё сидела на моей кровати, во всём том же багровом халате, и зачем-то расчёсывалась. На скрип двери она сразу повернулась — и улыбнулась.
— Давай, Томоя, садись рядом. — похлопала она по кровати, и я поспешил сесть. Кё тут же придвинулась, и наши плечи, разделенные лишь тканью халатов, соприкоснулись.
С минуту мы просто сидели, пока я рожал хоть какую-то осмысленную фразу и наконец не выдавил:
— Ты в курсе, что Рё знает?
— Ага, и Котоми знает.
— Не слишком ли много?
— Только они двое, и обе будут молчать. А и расскажут — ты что, стесняешься, Томоя?
— Я нет, а вот ты можешь и застесняться.
— Хе. — Кё положила голову мне на плечо. — Минутка откровенности, Томоя?
— Я рассчитывал минимум на часик.
— Это уже от тебя зависит. Вдруг через минутку раз — и всё?
— Ага, а тебя придётся полчаса греть, прежде чем хоть чего-то добиться?
— Я тебе дам полчаса! — Кё ткнула меня в бок, но я схватил её за руку, мы в борьбе рухнули на кровать и застыли, смотря друг на друга. Кё лежала на спине, синева её глаз одурманивала, и в моей памяти вновь вспыл тот момент, когда Кё подходила ко мне в полутьме склада.
Тогда я отказался от неё. Но сейчас этого не произойдёт.
— Так что за минутка откровенности, Кё? — я встал на четвереньки так, чтобы заключить её в своеобразную клетку из моих рук и ног.