— Извините, — пробормотал Кирилл, поднимаясь и оглядываясь.
— Нет-нет-нет, — задвигал ладонями гуру. — Ты сиди, сиди.
— А Кэт?
— Она сейчас придет. Это движ. Люди приходят и уходят. У всех свои дела. Или, наверное, порывы. Веления. Контрапункты.
— Да?
Кирилл неуверенно опустился обратно.
— Я хочу тебе сказать, чел, — закивал гуру, — что все мы исполняем то, что уже заложено в нас с самого начала. Взять, к примеру, меня. Я ведь тоже был работник. Как и ты. Но однажды обнаружил себя здесь.
— В простыне?
— Ну, почему сразу в простыне? Нет. Я просто ушел. Пошел не домой, а куда глаза глядят. Оказался здесь. И не жалею. Выбился, видишь, в уважаемого человека. Блочок в нас стоит слабенький, предохранительный, преодолевается усилием воли. — Гуру усмехнулся. — Что я молодец, правда, больше никто не говорит. Ты, кстати, тоже можешь. День, два — и твой счетчик отключится сам по себе.
— И что я буду здесь делать? — спросил Кирилл.
— Жить в удовольствие, я тебе говорю! Ты посмотри, тебе открыто все, что только душе угодно. Данцы, музыка, девушки. Море развлечений!
— А работать?
Гуру завел глаза к потолку.
— Далась тебе эта работа! Неужели тебе не хочется от нее отдохнуть? Без того, чтобы машина трахала тебе мозги, ты уже не можешь? Завтра мы едем на юг. Там только солнце и песок, никаких тесных рамок городской инфраструктуры.
— И видеорама.
— Да, и видеорама. Движ на полную. Ты полюбишь это. Честное слово, неделя, и твоя работа станет казаться тебе мерзостью.
— Но кому-то же…
— Не-не-не, — оборвал Кирилла гуру. — Не тебе. Пусть другие. — Он протянул ладонь. На ладони лежала фиолетовая конфета. — Хочешь «сливку»?
Кирилл поднялся.
— Это не мой движ.
Гуру тоже встал на ноги.
— Что ты знаешь о движе, чел? — хмурясь, произнес он. — Кто проповедует движ, я или ты? Кто из нас гуру?
Он устремился к Кириллу, выделывая стремительные танцевальные па.
— Всем плевать на тебя. — Изгиб тела, колено вверх. — Думаешь, той девушке, что привела тебя сюда, не плевать? — Глубокий прогиб, скользящее движение в сторону. — Ей нужен не ты, ей нужен движ.
Вспухла и опала простыня.
— Мы переспали! — крикнул Кирилл, отступая.
Гуру захохотал.
— Здесь это делают все и всюду. Я с ней тоже спал! Это движ, очень приятный движ! Но он не обременен постоянными партнерами.
— Вранье!
Кирилл ушел от наступающего гуру к стене, и они незаметно поменялись местами. Под ногами у Кирилла смялись подушки.
— А где тогда, где твоя Кэт? — развел руками гуру. — Что-то я ее не вижу.
— Я не знаю!
— О, чел, лучше тебе не знать.
— А что?
Гуру улыбнулся и не ответил. Тогда Кирилл схватил блюдо с виноградом и подбросил его вверх:
— Тузик! Тузик!
Уборщик с жужжанием бросился на ягоды.
— Что ты делаешь! — издал вопль гуру. — Это мое!
Спасая виноград, он схватился с роботом в партере. Кирилл перескочил через него, едва не задев макушку пяткой.
Из кабинета он сразу влип в танцующую толпу, ритмичная музыка ударила по ушам, громкость ее возросла многократно, свет вспыхивал и гас, превращая людей в изменчивые контуры и тени.
— Простите… извините…
Кирилл принялся пробираться вглубь зала, оттесняя плечами встающих у него на пути, но найти Кэт нечего было и думать. Вокруг прыгали и кричали. Светящиеся маски вспыхивали в промежуточной тьме. Брызгал искрами пол. Волны возбуждения и радости, казалось, раскачивали пространство. Отбившись от рук, которые хотели вовлечь его в тесный круг, Кирилл торопливо вывернул к стойке с коктейлями, но это оказалась не та стойка, у которой Кэт заигрывала с волосатым парнем. Робот-бармен, взмахнув манипуляторами, поставил перед ним бокал с темной жидкостью.
— Что это? — спросил Кирилл.
— Коктейль «Желание», — сказал робот.
— Я возьму.
С коктейлем в руке Кирилл пересек зал, пробился сквозь танцующих к диванчикам, нашел свободный и сел с дурацким чувством, что видит странный, неправильный сон. В правильных снах он всегда был главным героем, летел, спасал, отстреливался, получал награду («Ты — молодец!»), а здесь ему выделили второстепенную или даже третьестепенную роль, которая и вовсе не предполагала активного участия. Сиди, пей коктейль и смотри, как движ крутится вокруг тебя. Можно, конечно, закричать: «Данцы!» и рвануть отплясывать вместе со всеми, но главным героем все равно не быть.
Кирилл вздохнул.
Вот если бы Кэт оказалась рядом…
На соседних диванчиках целовались, и не только. Парочка слева зашла уже достаточно далеко, чтобы избавиться от одежды. Кирилл хоть и старался изо всех сил не смотреть, но нет-нет и косил глазом. Ну никак не верилось, что это можно делать при всех! Видно же! Стыдно. Нога торчит вверх, он смотрит.
— Эй, парень!
Кирилл не понял, что с левого диванчика обращаются как раз к нему, и вздрогнул, когда лежащий на девушке парень, вытянувшись, дернул его за рукав рубашки.
— А? Что? Я не смотрю! — краснея, заявил Кирилл.
— Ну да! — сказал парень.
— Я честно!
Музыка бумкала, голос приходилось повышать, и Кирилл невольно наклонялся ближе.
— То есть, тебе не интересно?
— Я уважаю ваш движ…
Девушка под парнем рассмеялась. Лоб у нее был похож на тучку, а со щек бежали потоки флюоресцентной воды. Нос, губы, светлые глаза.
— Смешной! — сказала она.
Парень еще раз дернул Кирилла.
— Ты это, луна-месяц… присоединиться не хочешь?
— Я?
— Ага.
Парень задвигался, лицо девушки закачалось в неверном то вспыхивающем, то меняющем интенсивность свете.
— К вам? — уточнил Кирилл.
Парень кивнул — он был слишком сосредоточен, чтобы отвечать. Бум-бум-бум! — долбила музыка. В пяти шагах топали, скакали, визжали, прыгали.
— Я… не… против, — выдохнула девушка.
Кирилл растерялся.
— Но я… я это…
Ему стало не по себе. Как же? Вот так вот просто? Как это… без обязательств? Взгляд его ловил махи вскинутой тонкой женской ноги.
— Я сейчас уступлю, — объявил парень. — Ты, значит, приготовься.
Кирилл вскочил.
— Вы совсем? Я же чужой человек! И вдруг — пожалуйста! А как же любовь? Чувства какие-то?
Он не стал слушать ответы парочки и, раздраженный, шагнул в толпу. Обнаружил, что в руке все еще держит коктейль, и выпил его залпом. Танцпол качнулся, словно подбитый снизу волной. Зал оплыл в кляксы света, люди сделались бесформенными и зыбкими, слиплись в длинных амеб, и, только напрягая зрение, можно было отделить их друг от друга и кое-как разобрать лица.
Музыка будила воздух охряными залпами.
— Кэт! — закричал Кирилл. — Кэт!
Все было неправильно. Он не хотел жить так. Он бы не смог так. Что за дурацкий движ? Что они прикрывают этим дурацким движем? Бессмысленность существования? Коллективное бесчувствие? Подчинение «сливке»? Нет, он — работник. Он знает, для чего живет. Он стремится в будущее. Он сортирует и контролирует. Вычисляет и проверяет. Запускает и устраняет сбои.
Он — молодец.
Только вот, получается, что своей работой обеспечивает комфортную жизнь этим…
— Кэт!
Кирилл оттолкнул чьи-то руки, увернулся от губ, сложенных для поцелуя, протиснулся к стене, скользнул в проем с изогнутой, уходящей наверх лестницей.
На широком балконе тоже танцевали, у балюстрады теснились столики, слоился сладкий дымок. Там, где были погашены светильники, угадывались сплетающиеся тела. И тут же рядом беседовали, ели, пили, смотрели видеоролики на тонких голографических пластинках, хохотали в смешных моментах. Как будто так и надо. Периодически из тьмы, из сплетения тел выныривала мужская или женская фигура, запахиваясь в прозрачную накидку, опускалась в кресло, а вместо нее на освободившееся место, словно это был посменный режим, шмыгал во тьму новый участник.