— Ты чё творишь, лох! — раздаётся с переднего сидения. — Одноногий нас всех порешит за тачку. Останови-на, я сам за руль сяду.
— За руль, ага, — ржёт водитель, — за х*й ты сядешь, а не за руль. Не ссы, довезу в лучшем виде.
— Ты чё сказал, сска!
Мои конвоиры начинают ржать.
— Чё там, петушара ваш не проснулся? Боня его урыл по ходу. Смотрите, не законтачтесь от него.
— Э, слышь, Цыган, не гони, он не опущенный пока.
— Нормальный ага. Да ты не ссы, Конь, я слыхал если пластмассу зажечь и в очко покапать масть снимается. Так что очистим тебя, если чё.
Они опять начинают ржать. Дебилы. Ну, хотя бы понятно, откуда ветер дует. Одноногий значит. Решил шоу устроить. Мог, конечно, просто грохнуть по-тихому, но захотел поразвлечься. То, что не грохнул, хорошо, но вот как мне теперь выкручиваться, хрен его знает.
Руки не связаны, можно попытаться разыграть комбинацию. Если на светофоре резко зарядить локтем в рожу тому, кто справа, пригнуться и дать ногой в челюсть тому, кто слева, выпрямиться и двинуть в затылок переднему пассажиру, а потом водиле… Нет, этот справа начнёт реагировать раньше. А если…
Пока я прикидываю, что можно провернуть, машина съезжает в боковую улочку и снижает скорость. Блин, подъезжаем, похоже.
— Давай, будите фраера, — говорит Цыган. — Почти приехали.
— Да вижу я, что приехали, — отвечает Конь. — Как его будить-то?
— Ты тормоз в натуре. Дай по роже, он и очухается. Ну, если хочешь, за бейцы подёргай.
— Ага. Себя подёргай-на.
Конь пихает меня локтем в бок. Тот, что слева всю дорогу молчал и сейчас тоже ничего не предпринимает.
— Э, Брагин, — говорит Конь и снова пихает меня в бок локтем.
Я произвожу неопределённый звук. Машина останавливается. Нужно действовать сейчас, когда они думают, будто я в отключке. Хлопает дверка. Кто-то выходит. Цыган. Я чуть приоткрываю глаза. Он открывает ворота. Значит, точно сейчас, пока не въехали во двор.
Я напрягаюсь, чтобы нанести удар и в тот же момент сосед слева херачит мне со всей дури локтем в живот. Тут бы даже и мёртвый очухался, не то, что притворяющийся.
— О-о-а! — выдыхаю я.
Машина въезжает во двор и меня выволакивают наружу. Я вижу чёрную покосившуюся деревянную избу и баню, из трубы которой идёт дым.
— Давай, тащи в баню.
Пока вытаскивают и тащат, замечаю что машина — это старенький «Москвичок». Представляю крутых гангстеров своего времени на такой тачке и смеюсь.
— Ты чё, сука! — восклицает кто-то из них и снова хреначит под дых.
Открывается дверь в баню и меня вталкивают внутрь. В лицо бьёт влажный жар и запах запаренного берёзового веника. Конвоиры топчутся у входа.
Баня небольшая, старая и неухоженная. Под потолком светит тусклая лампочка. Посередине стоит железная печка и две лавки. На печке чугунный ковш. Рядом алюминиевый бидон с водой. Парной нет, вернее, нет разделения на предбанник, помывочную и парную. Здесь всё в одном пространстве. Опен спейс.
На лавке вальяжно сидит Джагиров-старший. Одноногий отец Джаги.
— Э! — прикрикивает он. — Тараканы-на! Дверь закрыли! Жар уходит.
Он сидит развалив на лавке уродливую, покрасневшую и распаренную культю. Чресла прикрыты скрученной в толстый жгут простынёй, на голове войлочная шапочка. По роже и телу текут ручейки пота.
Мои похитители бросаются закрывать дверь.
— Боня! Пива из дому принеси, — добавляет Джагиров.
Здоровяк Боня, тот что сидел слева от меня и по ходу поджидал в подъезде выходит наружу. Внутри остаются водила, Цыган и Конь.
— Давайте, роняйте это чмо.
Цыган тут же бьёт мне под коленки, а остальные двое тянут за руки вниз и я падаю на колени. У них всё отработано.
— Цыган, иди, помоги встать, — командует одноногий.
На меня он даже и не смотрит. Всё уже решено, сценарий понятен. Мне, правда, ещё не до конца. Цыган подходит к нему и помогает подняться, а потом пытается поддерживать его за руку, но, поднявшись, Джагиров грубо отталкивает Цыгана и тот от неожиданности садится на лавку.
— Хлеборезку ему держите, — бросает одноногий и прыгает вперёд.
В этот момент он похож на мерзкого демона, жуткую птицу и адского птеродактиля. Его уродливая распаренная ножища с кривыми когтями приземляется передо мной, впечатываясь в чёрный осклизлый пол. Он чуть покачивается, взмахивая культей, но чудом сохраняет равновесие. Руки его тянутся к поясу и начинают распускать узел простыни. Прямо перед моим лицом.