Проблема в том, что тела здоровых молодых людей, как правило, сопротивляются воздействию электрического тока. Во время казни на электрическом стуле каждый нерв возбуждается до предела возможности, чтобы передать импульс, поэтому сердце перестает биться, но достаточный уровень химической энергии сохраняется в тканях для возобновления нормальных телесных функций, несмотря на то, что к этому времени волосы жертвы уже полыхают огнем. Печально, стандартная процедура казни занимает несколько минут, дается несколько отдельных разрядов, пока не будет установлено, что человек мертв.
Не далее, как в 1985 году, в Индиане, казнь заняла четверть часа, и жертва кричала не переставая. У уорхоловских зловещих изображений электрического стула — беспощадная констатация факта — были проблемы с американской аудиторией, предпочитающей смотреть на это иначе.
Джон Уэйн Гейси, которому пока удалось избежать участи пережаренного «биг-мака», стал весьма популярной фигурой среди мейл-артистов 80-х. Точка зрения такова, что чем более отвратительно преступление, тем более «таинственен», «чужероден» и «нигилистичен» преступник. В Северной Америке, где личностное искусство становится все более и более скандальным, более и более тривиальным, чтобы выжить, омерзительнейшее искусство даже избивает мертвых животных и мочится на старые иконы.
Фото: Майра Хиндли
В Ванкувере, автор «Серег-Зародышей» Рик Гибсон лишний раз доказал это, заявив, что он собирается проглотить живую крысу по имени Сниффи. Несмотря на то, что крыса — живой корм для змей (в этом, как вы понимаете, заключена социальная ирония), пятьсот возмущенных защитников животных не позволили Гибсону надругаться над грызуном и выгнали его из города. Тогда он довольствовался тем, что съел кусок человеческого яичка, предположительно, по крайней мере хотелось бы на это надеяться, кого-то уже скончавшегося. Боже. Все это, разумеется, весело, но в таком бесперспективном климате можно понять, почему возникает интерес к убийцам, и перед такими, как Гейси, преклоняются как перед «греховными» художественными типами.
Культовая одержимость повторяется с современными и историческими злодейскими фигурами, как в Британии, так и в Штатах — Гитлер, Мэнсон, Хиндли, Нильсен и Ульрика Майнхофф. Но не Сталин, или Сын Сэма, или Йоркширский Потрошитель, как вы должны обратить внимание, потому что эти преступники скучны, безумны или просто слишком глупы, чтобы стать интересной личностью, необходимой для аудитории активистского искусства. Несмотря на их эффектные преступления, они просто недостаточно модны, чтобы печатать их портреты на живописно изорванных майках. И снова старые социальные данные.
В конце концов, теперь мы все прекрасно понимаем, зачем общество создает таких медиа-монстров — для щекотания нервов и увеличения тиражей газет. Некоторые убийцы и их мотивы довольно интересны, и все мы увлеченно читаем о подробностях кровавых преступлений, но прославление кого-то просто потому, что он — убийца, и по случайности поддерживает некие довольно разумные идеи общественной борьбы, поражает меня нелепостью и непродуктивностью, поскольку многие люди могут придти к выводу, что взгляды, поддерживаемые убийцей — антиобщественны и неизбежно ведут к убийству.
Фото: Ульрика Майнхофф
Таким образом, взгляды Майнхофф или Мэнсона игнорируются большинством, какими бы разумными некоторые из них не были.
Гейси также популярен, потому, что если ты ему напишешь, ты можешь быть уверен, что получишь ответ. Таким образом он создал гигантскую всемирную сеть корреспондентов, в которую в разное время входили Труман Капоте, жительница Чикаго Опра Уинфри и разнообразные панк-музыканты. Гейси к тому же научился рисовать, вообщем-то не слишком хорошо, и уже продал по почте свыше пятисот картин, написанных им маслом в своей камере. Гейси, сперва признавшийся в убийствах, теперь все отрицает, несмотря на то, что на процессе против него было огромное количество улик, и в письмах производит впечатление приятного, разумного человека: «мы живем в обществе, подчиняющимся насилию и мести. И когда мы чего-то не понимаем, мы начинаем думать, что если мы разрушим (это), то оно исчезнет. Никто не выиграет от того, что потеряны 34 жизни». (Он вполне логично включил в этот список и свою жизнь). Но, как многие, находящиеся в окопах и тюрьмах, он — ярый Христианин.
Иллюстрация: «Электрический стул», Энди Уорхол (1965)
Его любимый художник — Леонардо и, подобно ему, Гейси создал несколько религиозных картин, вдохновленных «Тайной вечерей», в том числе свой шедевр — «МОЙ ХРИСТОС». Странно, снова «Тайная вечеря». Странно также, что уже находясь в очереди За Смертью приговоренный человек может выбрать себе меню. Слабый намек на доброту перед последней жесткостью.
По-видимому, самая популярная еда для приговоренного человека — картофель-фри, бургеры и газированные безалкогольные напитки. Этим людям уже не приходится заботиться о своей фигуре. Газированные напитки поощряются работниками тюрем, потому что, как нам говорили, употребление изрядного количества таких шипучих напитков перед казнью на электрическом стуле помогает предотвратить сильный запах горелого от тела, когда пускается ток. У нью-йоркских рекламщиков может появиться хорошая тема. «Пейте коку и улыбайтесь».
Копия «МОЕГО ХРИСТА» Гейси размером 10х14 дюймов с различными фонами — пурпурным, голубым, желтым, оранжевым или черным обойдется вам всего лишь в 35 долларов, к ней прилагается фотография автора с автографом. Как они любят здесь говорить — «Только в Америке».
Второй художник, выставленный в МСИ, Арнульф Райнер, должно быть интересный парень, я в этом уверен. Творения Арнульфа — это гигантские увеличенные фотографии его лица с таким перекошенным выражением, точно ему вставили бутылку в прямую кишку. Мне представляется, что эта техника задумывалась, как конфронтационная, но эффект полностью сводится на нет окружением. Так же здесь представлены многочисленные хаотичные картины с изображениями крестов — смерть, власть, старый век, плюс беспорядочные потеки, являющиеся признаком Важного Изобразительного Искусства. Византийские образы Христа (снова) и Девы Марии замазаны и усеяны отпечатками рук художника. Старые иконы, намеки, образы, религии, тела, символы и очертания — мощные, хотя и несколько смутные отсылки к фашизму (о, да, он ведь был немец, верно? Как глубоко.). Много смелости, смерти, заигрываний с оптическими эффектами, скукотища. Неудивительно, что посетители выглядят утомленными в этом похоронном холоде, поэтому они ретируются в изысканный, отделанный сосновыми шпалерами, бар и ковыряются в тарелках с силосом, анализируя значимость увеличенного человеческого лица, но не забывая и о том, что нацеплено на вилку.
Иллюстрация: Арнульф Райнер, серия «Лица» (1972 год)
Что символизирует это искусство, для меня загадка, но, в конце концов, клиенты довольны увиденным, они побывали в Музее, а не на стадионе. И, к тому же, зачастую в этом и заключается вся Культура. «…Потом еще в кино, а потом домой».
Чикаго одержимо спортом в целом, и «Чикагскими Медведями» в частности. В каждом кафе или баре, магазине и такси, по телевизору или радио слышатся живые репортажи с игры. Переключая каналы, ты этого не избежишь. Даже стильные ухоженные женщины, которых ты видишь в торговых центрах из поддельного мрамора, с затененными стеклах, носят на своих меховых пальто скромные значки с одним простым словом — «Медведи».
Здесь, в городе и в стране в целом куда меньше, чем в Англии, ощущается классовое сознание, национальный спорт — увлечение не только для мужчин из рабочего, класса, оно повальное. Досадно лишь то, что американский национальный вид спорта невероятно скучен. Незаконнорожденный племянник регби, из которого убрали быстрые жесткие движения или, по крайней мере, замедлили, сделали сравнительно безопасными, благодаря пышным одеяниям, и добавили тактическую скуку крикета.
Тысячи приходят в волнение, когда эти толстые, странные мужики бродят от броска к броску, стоят на месте, сбиваются в кучи и изредка пробегают пять шагов, прежде чем споткнуться, и уйти на перерыв на время рекламной паузы. Никто из них не способен бросить мяч, никто из них не может поймать и никто из них не может даже выругаться.