Вагонное окно чернеет, как экран разбитого телевизора, мы въезжаем в тоннель Парк-Ривер-авеню и выплываем, точно много часов спустя, в залитые дождем, 100 % влажность, Гарлем, Манхэттен, затем, наконец, прибываем на Гранд-Сентрал. Темно, очень темно, несмотря на дневное время.
Впервые отправившись в Нью-Йорк в 1978 году, я ожидал лучшего. И был разочарован. Хотя мои знакомые, Джон Холстром, редактор влиятельного тогда журнала «Панк», Тиш и Снуки из магазина одежды «Manic Panic» на 8-й улице и группа «Sic Fux», были очень гостеприимны, через пару недель мне захотелось вернуться домой, в Лондон.
Мой идеализированный образ Нью-Йорка не подходил ни к какому другому городу: это был Мировой Город, превосходящий все другие, но мне оставалось гадать, а был ли это лучший из миров. Я воображал урбанистический глянец Ридли Скотта и изысканный декаданс Кристофера Ишервуда, а вместо этого получил образ отражения, перевернутую пирамиду. В меховом пальто и без штанов.
Это великий город, но целулоидный миф о Нью-Йорке важнее, чем реальность. По сравнению с застройками Лос-Анджелеса или даже Большого Лондона, остров Манхэттен, центр Нью-Йорка, кажется неожиданно маленьким, тесным городом, семь миллионов обитателей Нью-Йорка в основном живут в остальных четырех районах города. Когда вглядываешься в прекрасную линию горизонта старого мира — неизбежное последствие города больших идей на острове всего лишь в две мили шириной, ты не можешь не заметить, что даже небоскребы здесь карликовые по сравнению с новым зданиями Чикаго, Гонконга или Сингапура. Но Манхэттен все еще прекрасен в своей вертикальной протяженности и красоте, но уже не уникален. Офисные кварталы небоскребов даунтауна впечатляют, но лишь в той же степени, что и окаменевший скелет динозавра. Среди километров проводов компьютерных терминалов, факсов и прочего, город становится лишним. Функционализм современной архитектуры, возможно, — его погибель.
Даже печально известный уровень преступности здесь, нечто, что некоторые местные обитатели считают извращенной национальной гордостью, обогнан беспорядками в Рио, Лагосе и Вашингтоне. Кэти Экер, работавшая в «Devil's Sidewalk» на 42-й улице, как-то раз, после возвращения в Лондон, сказала мне, что в Манхеттене она чувствовала себя в большей безопасности, чем в Лидсе или Ньюкасле. Хотя только идиот будет рассуждать о прелестях прогулки по таким местам, и я тоже так считаю.
Не сказать, чтобы Нью-Йорк перестал быть диким городом. Хотя преступность здесь такая же, как в любом крупном городе Америки в наши дни, местные газеты дают хорошее представление о том, как аборигены развлекают себя.
Новейшая детская игра называется «Прокатись на лифте», и весьма популярна среди детей в возрасте от 8 до 13, живущих в муниципальных высотных домах Бруклина и Бронкса. Игра простая. Дети встают на крышу лифта, когда он стоит на первом этаже, а их приятели вызывают лифт, нажав кнопку на самом верхнем этажа здания. Они стоят на крыше лифта, а он грохочет сквозь шахту, набитую механизмами, добираясь до верхнего этажа. Первый, кто спрыгнет, чтобы избежать столкновения с решеткой, слабак. Многие не успевают спрыгнуть вовремя. Я полагаю, что это не более опасно, чем когда дети того же возраста в Ливерпуле угоняют машины, чтобы покататься или играют «на слабо» на крышах международных поездов, но звучит более забавно.
Катание на крыше лифта напомнило мне о том, что это возможность избежать, того ужаса, что таится внутри. «Мьюзак».
Феномен 70-х в Британии, мьюзак по прежнему здесь находит путь в крупные отели и торговые центры, выползая из тайных ходов, как змеи в приключениях Индианы Джонса, чтобы незаметно вползти в твои мысли.
«Мьюзак Корпорейшн оф Америка» — это не плод фантазии Уолтера Трэвиса или Филипа К. Дика, как можно подумать из-за их названия, это реально существующая компания.
Продукция «МКА» была создана, чтобы поддерживать человека на линии ДРО (блокировка Дальнего Радиолокационного Обнаружения), на скованных льдом радиостанциях северного полюса, когда они сидели, сканируя экраны, в поисках признаков ядерной атаки. Мьюзак используется сорока тремя из пятидесяти крупнейших всемирных промышленных компаний, и, таким образом, можно подсчитать, что свыше 100 миллионов человек в день слушают мьюзак.
Внутреннее секретное руководство «Мьюзак Корпорейшн», написанное исключительно для их служащих, было частично опубликовано моим другом Томом Вейгом вместе со статьей Дженезиса Пи-Орриджа, и представляет собой любопытное чтение.
В этой связи следует отметить, что девиз корпорации — «МЬЮЗАК — КОНЦЕПЦИЯ В ИНЖЕНЕРНОЙ ПСИХОЛОГИИ». Мьюзак компании делится на три категории, с мьюзак-программами для Тяжелой Промышленности, Легкой Промышленности и Офисов. В каждой их этих программ мьюзак играет пятнадцать минут, затем следуют пятнадцать минут тишины, затем все снова повторяется. Причина для таких интервалов в том, что нужно проигрывать мьюзак только половину времени из того, что рабочий находится на рабочем месте, точно так служащий не заметит, каким образом им манипулируют на психическом и физическом уровне.
Доктор Билл Уокоун — директор компании по инжинерной психологии. «Студия передачи мьюзак — мечта об автоматизации 1984, - говорит он, без намека на иронию. — Ирония в том, что у нас не возникает никаких проблем в тоталитарных странах».
Мьюзак — это музыка, сведенная от мастерского, духовного и прекрасного к очищенному, усредненному, функциональному. Музыка в качестве контроля над окружающей средой, то же самое, что музыка для контроля настроения и, как намекнул доктор Уокоун, музыка в качестве контроля за населением. Музыка не для того, чтобы слушать и получать удовольствие, но музыка, чтобы слушать и подсознательно реагировать. Процитируем руководство «Мьюзак Корпорейшн» — «Скучная работа становится менее скучной благодаря скучной музыке»; стало быть, по этой теории, мьюзак увеличивает производительность.
В этом смысле мьюзак возможно и полезна, но заявить, что скучная работа станет менее скучной, если слушать скучную музыку — не то же самое, что сказать — корпорации стремятся сделать некоторые виды работу менее скучными, улучшая условия работы, сокращая рабочие часы, совершенствуя технологии. Это просто означает, что рабочие, для которых играет скучная музыка, станут работать немного быстрее, возможно из-за разочарования. Хотя «Мьюзак Корпорейшн» не упоминает об этом публично, мьюзак может быть использована и более специфическим образом.
Как любой кинорежиссер или вкрадчивый соблазнитель знают, что музыка усиливает внушаемость людей. Мьюзак делает тоже самое, и история продолжается, эксперименты с размещением закодированных посланий в супермаркет-мьюзак показывают, что этот метод может, как они заявляют, увеличивать продажи и сокращать количество краж в магазинах. Исследователи из «Мьюзак Корпорейшн» изучают, как ритм и мелодия воздействуют на человеческое тело. Они полагают, что музыка может стимулировать электрическую деятельность нервной системы, которая заставляет людей по-разному реагировать на разную музыку.
Тибетские ламы могли бы рассказать им об этом еще тысячи лет назад. Знаменитый «ркан-дун» — разновидность трубы, сделанной из человеческой бедренной кости. Считается, что играя на ней во время ритуала, можно вызвать дух покойника, и этот инструмент, наряду с другими, такими как Поющие Чаши, использовались для лечения таких заболеваний, как мигрень, боли, бессонница, астма.
Причины, того, почему музыка, ритмы и звуки действуют на людей настолько сильно, что способны излечить их от боли, объяснены в работе доктора Маргарет Паттерсон, выдающегося шотландского хирурга, изобретшего «черный ящик».
Впервые я столкнулся с работой Паттерсон в 1983 году, и поначалу ее заявления вызвали у меня недоверие. В 1985 году мне посчастливилось опубликовать заметки Кэтлин Маколайфф о Паттерсон и ее Ящике, и это меня убедило.