Легко здесь, на ступеньках Святого Патрика, убедить себя в том, что «Вавилон», город уничтоженный Богом в Откровении, это Нью-Йорк.
Вавилон — «Великая блудница… жилище бесов и пристанище всякому нечистому духу… ибо яростным вином блудодеяния своего напоила она все народы… и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее». Она — город, полный «язв и грехов», покрывшая себя «славой и роскошью». Бог хочет разрушить город, «драгоценностями которого обогатились все, имеющие корабли на море». Вавилон — «великий город у воды», полный «множества народов и языков… и цари земные любодействовали с нею» (В здании ООН, без сомнения), «великий город, правивший царями земными», где люди «кусали языки свои от страдания и хулили Бога Небесного от страданий своих и язв своих; и не раскаялись в делах своих» (СПИД), где «все одушевленное в море умерло», и так далее. С другой стороны, разумеется, Нью-Йорк, может, вовсе и не Вавилон, может, он больше похож на Новый Иерусалим, город, который приходит на смену Вавилон в Книге Добра. Город, который «нисходит с неба от Бога». Город, что «сияет подобно драгоценнейшему камню» и имеет «большую высокую стену» и «улицы его — чистое золото» (красный кирпич или «бурый песчаник» в сумерках превращает Нью-Йорк в самый золотой из всех городов). Новый Иерусалим (или Йорк) — город, «не имеющий нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; и цари земные принесут в него честь и славу свою. Ворота его не будут запираться днем, а ночи там не будет». (Это ведь, в конце концов, город, который никогда не спит). «И принесут в него славу и честь народов». И так далее.
Вавилон или Новый Иерусалим, Нью-Йорк иллюстрирует то, как субъективно может интерпретироваться эта маленькая книга, Библия, хотя некоторые фундаменталисты, кажется, готовы согласиться, даже если многое в Библии и Христианстве, как нам известно, не дано Богом, а кое-как собрано воедино в 325 году нашей эры разными церковниками на Церковном соборе, созванном императором Константином в Нике. Император был заинтересован в создании унифицированной религии имперского христианства, чтобы собрать воедино обломки своей империи. Это он и получил, с этим, в большой степени, мы и остались. План Государственной Власти. Как бы то ни было, слишком просто возлагать вину на христианство или даже на более странные интерпретации Библии, поскольку болен весь мир. Поскольку Андреас Серрано — бывший христианин, ничего удивительного в том, что он критикует религиозные институты, используя образ Христа, облитый мочой, и поскольку христианство борется против гуманизма и эволюционных теорий на протяжении веков, критиковать его достаточно легко. Как бы то ни было, боязнь быть обвиненными в расизме, вот что более всего мешает белым людям на Западе критиковать ДРУГИЕ религии.
Например, человек может задаться вопросом, о сионистских принципах, применяемых в не имеющей оправдания военной оккупации Западного Берега и Сектора Газа — они поработили два миллиона арабов, но попробуйте сделать это здесь, в Нью-Йорке, городе, восхищающемся Израилем, и вас несомненно обвинят в анти-семитизме. Человек может задаться вопросом о позиции индусов, когда дело доходит до их обращения с кастой неприкасаемых в Индии, и об исламистском порабощении женщин в таких странах, как Иран, хотя сословный совет в Брэдфорде, разумеется, отвратителен для любого свободомыслящего человеческого существа. И нужно вспомнить, что несмотря на психов, угрожавших бомбой Лондонскому театру за постановку беркоффской версии «Саломеи» или слабоумных идиотов, грозившихся сократить финансирование искусства, потому что Андреас Серрано пописал на распятие, что цивилизации, созданные на основе христианства, покончив с крестовыми походами, ныне стали довольно толерантно относиться к идеям других религий и неортодоксальной деятельности. Посмотрите на ЛаВеевскую узаконенность в Америке и сравните со всемирным беззаконием, вызванным «Сатанинскими стихами».
Флэшбэк. Мы снова под звездами Лос-Анджелеса, возвращаемся из оперы, смотрим в окно, на афишу, рекламирующую «Шоу ужасов Рокки». Полотно фривея шоссе несется прямо на меня в свете фонарей. На миг я ощущаю леденящий кровь ужас внутреннего космоса. Если личность находит свое место в этом космосе то лишь потому, что она придумала для себя понимание, чтобы как-то справиться с громадностью и сложностью мира. Система верований корректирует весь этот ужас до управляемых размеров, возникает ощущение цели, судьбы и даже того, что всегда было недостижимо на физическом уровне, даже для Роберта Антона Уилсона: Жизнь после смерти.
В Виртуальной реальности компьютеров Тимоти Лири или странных роковых слов Иисуса Христа или писаниях Маркса, мы можем жить вечно, потому что, даже если мы исчезаем, идеи остаются. Воображаемый мир, как восковой музей, лучше, чем реальность, потому что он дает нам чувство порядка и вечности. Хотя большая часть изобретенных человечеством верований исполнены самых благих намерений, и разные верования ведут к разным практикам, кто что предпочитает, практически любая система верований — любая система восприятия и интерпретации реальности — работает. Иисуса Христа, марксистов, сатанистов, Мертвой Собаки. Природу невозможно шокировать, Бог беспристрастен. Ты живешь под сенью розы, а умираешь под колючкой. Лучше наслаждаться ее красотой, чем называть безобразным сорняком. Терпимость к жизни привносит терпимость в жизнь. Догматические споры ведут к жестокости, цензуре, невежеству и нетерпимости в жизни. Мы рождаемся и мы умираем. Добродетель и грех пожнут свои награды в смерти.
«Мы исчезнем за миг в тигеле Природы, чтобы возродиться снова в других формах, и нет никаких привилегий у того, кто воскуряет фимиам перед образом Добродетели, перед тем, кто купается в самой постыдной невоздержанности… все они встретятся с (одним и тем же) после их бытия, один и тот же конец, одна и та же участь».
«И сотворил Бог Человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его».
Вследствие воздействия все более увеличивающегося доступа к информации и коммуникации, предоставляемой Медиа-Миром, Глобальная Деревня в настоящее время больше не чувствует утешительной заботы Власти так, как это чувствовали предыдущие поколения. Хотя самые суровые правительства, как, например, в Китае и Соединенном Королевстве, сделали все, чтобы ограничить количество информации для широких слоев населения, больше информационных фильтров в сознании человека, которые не приспосабливаются к образцам, созданным предшествующими поколениями. Появляются тонкие трещины, и эти метафизические проблемы разнообразными тайными путями выявляются в материальном мире. Монеты, брошенные к ногам восковой куклы — наиболее очевидное представление о созданной человеком искусственной идее. Вселенная становится более открытой. Смертельные угрозы человеку, который пытается публично осквернить подобный образ, производят обратный эффект, давая образу жизнь в медиа-пространстве и в сознании. Сенатор Джесси Хелмс пытается удержаться за свои резоны существования в этой, своей вселенной. Его цензура, была, на деле, его способом заново отредактировать мир до более управляемых размеров. Христос, добро, Сатана, моча, гомосексуальность, зло.
Иллюстрация: Маркиз де Сад
Выбор образов Андреаса Серрано был демонстрацией его сознания, прошедшего через ту же функцию. Его редакторский процесс был столь же линейным, конфронтационным, он также поддерживал традиционные структуры американского искусства, религии и общества. Разногласия становятся все более неясными.
Хелмс и Серрано — две стороны одной медали. В социальном смысле, функция так называемого авангарда и Истеблишмента — одна и та же. То есть их функция — контроль. Сокращение вселенной до управляемых блоков. Художники разделяют общественную роль с политиками и священниками. И снова, мы получаем бессмысленные идеи и концепции, «держаться позади» и выбрасываем деньги на ведение войн. К несчастью, тем не менее, единственный существующий Ад находится на Земле. Если вы с этим не согласны, возможно вам стоит поехать в Лос-Анджелес и поговорить со спившимися ветеранами Вьетнама о Мей-Лай, отправиться в Сан-Франциско и поговорить с накачанным крэком транссексуалом, которого мы встретили на вечеринке у Лири, или написать родителям жертв Джона Уэйна Гейси.