Во время написания этой статьи Дерек, к счастью, чувствовал себя «здоровым и энергичным», и если верить мнению врачей из Сан-Франциско, опубликованному в прессе в начале 1988 года, у него шанс 50/50 дожить до 90-х.
Я могу только восхищаться тем, как держится Дерек с момента установления диагноза, он открыт и честен, он продолжает работать и, по крайней мере, внешне держится удивительно стойко.
RE: Куда мы отсюда уходим?
«Боже, уходим ли мы куда-то отсюда…»
RE: Куда-то, где рассеивается мрак. В Италию!
«Меня здорово избили в Италии».
Упс.
«Сперва они меня ограбили. Меня сбила с ног какая-то шайка, они шарили по моим карманам, они были отвратительны, они пинали меня. Никогда не знаешь, что делать в таких ситуациях. Меня могли убить, поэтому я даже не сопротивлялся, я даже улыбался им! Я просто смотрел на них, не веря своим глазам, и удивлялся, какого хрена они делают. Помню, что сказал им: «Это и есть римское гостеприимство?» — им, которые били меня, лежачего. Это было безумие. К счастью, итальянские ботинки не такие тяжелые, как ботинки британских бритоголовых, они все носят мягкие туфли от «Гуччи», так что все обошлось сильными ушибами. Они ушли с 50 фунтами и бутылкой «Попперс»… Несмотря на это я по-прежнему люблю Италию».
RE: В Италии дух искусства сильнее. Тебя раздражает британское отношение к искусству?
«Да, там сильнее культурные традиции. Там нет такого напластования, как здесь, вся их классовая система совершенно иная, язык Италии более един… Все просто, если ты флорентинец, ты знаешь, кто такой Микеланджело, независимо от того, кто ты сам, чего никак нельзя сказать о людях в британских городах. В Лондоне не отличат Тернера от Констебля!»
RE: Тогда ты не думаешь, что здесь тебя считают просто эксцентричным претенциозным придурком, снимающим занудные фильмы? Тебя это не волнует? В Италии тебя любят.
«Да, здесь и там — совершенно разное отношение. В Италии меня называют «Маэстро». Это как титул, твое положение. Это все равно, что сказать здесь, что ты Профессор или что-то в этом роде, и ты принят. В Италии принято говорить «Маэстро». Особенно тем, кого пинают по голове!»
RE: Отношение к искусству здесь неприязненное, так что художникам приходится извиняться, защищаться, уклоняться. Это похоже на то, о чем ты говорил раньше, о том, чтобы творить для себя, а не для публики, для высшего блага. Если ты это делаешь, то общество принимает тебя, потому что ты делаешь деньги и выпускаешь продукцию, предлагаешь нечто для развлечения публики. Деньги, о которых ты упоминал.
«Да, но Искусство — это единственное, что имеет значение!»
RE: Но в стране, где господствует индустриальное викторианское отношение к труду, они не производят ничего осязаемо полезного. Если только они не «преуспевающие художники», на которых можно делать деньги. Потому что, по своей природе, художники должны быть эгоистичными ублюдками, которых интересует лишь свой внутренний мир, и которые заняты лишь собой, вместо того, чтобы угождать публике. Как ты можешь…
«Да, но я — полезный, потому что я показываю людям, что они могут сделать для себя. Это самое важное, это должен понять каждый. Сам. В этом смысл и назначение искусства. Хотя следует быть осторожным, называя себя Художником, да. Величайшее искусство — это сидеть на верхушке дуба и ничего не делать. Искусство ничегонеделания — это самое великое искусство. Мне это нравится».
RE: Боюсь, не могу с тобой согласиться, с ничегонеделанием. Ты-то все время что-то делаешь. Ты никогда не прекращаешь работать.
«Нет. Ну, я имел в виду то, что ты сказал: Запад слишком ориентирован на конечный Продукт, самая великая же вещь — это способность не создавать ничего. Но, отвечая на твой главный вопрос, который был связан с Италией… это реальность, я полагаю, что если мне позволят, я буду жить в Италии. Но я этого не хочу. Здесь гораздо интереснее, потому здесь много спорного, противоречивого. Я могу получить широкое признание, если я захочу, это подтверждают некоторые моменты моей жизни».
Один из таких моментов имел место в 1980 году, после его экранизации «Бури», с Тойей в роли Миранды, Хиткотом Уилльямсом в роли Просперо и Элизабет «Штормовой» Уэлч в роли Богини, он получил признание критики и даже небольшую прибыль. Теперь он мог получить реальные деньги, создать еще более значительный, искренний фильм или запродаться «Канал 4» и делать для них альтернативный кинопроект. «Все эти «божоле нуво» и убогие скандинавы, конопля в горшках повсюду… канал для любителей приключений». Но, ничего удивительного в том, что он этого не сделал. Циничные критики могут сказать, что он и не мог этого сделать. Лишь оставаясь богемным, свободным и одиноким, работая для себя, ни перед кем не отчитываясь, он может выжить просто не идя на компромисс. Но эта точка зрения — избитое оправдание для всех форм компромиссов и лени.
Во-первых, никто не обязан жениться, никто не обязан иметь детей, никто не обязан брать ссуды, покупать машину или телевизор. Это всего лишь вопрос приоритетов. И у Джармена никогда ничего этого не было. Меж тем, лос-анджелесская деревенщина упорно снимает мульти-миллионные блокбастеры, чтобы избавиться от судебных приставов, а ведь многие из них когда-то были молодыми британскими революционерами.
RE: Ты ведь мог стать капиталистом, большим человеком.
[Он в ответ на это широко улыбается.]
«Да, но я и так большой человек! Нет, конечно, не в плане денег, но я знаю, что многие были бы не прочь оказаться в таком положении. Особенно другие кинорежиссеры, потому что я считаю, что именно этим большинство из нас хотели бы заниматься. Говорю тебе, это утомительно; я никогда не отказывался от возможности продать себя!»
RE: Ты считаешь, что одиночество — это преимущество?
«Да, я не знаю, чтобы я делал, если бы кто-то все время болтался поблизости, если бы я был женат, у меня были бы дети. Человеку необходимо большую часть времени оставаться одному. Как только человек начинает брать кредиты и тому подобное, он становится частью системы и попадает под прессинг».
Многочисленные поп-клипы для «Lords of New Church», Марианны Фейтфул, Carmel и The Smiths Дерек делал ради денег, считая это своего рода видео-колесом для хомячков.
«Это убивало меня и не оставляло времени для завершения «Караваджо» и чтения Джеймса Хиллмана!»
RE: Прежде чем мы поговорим о «Караваджо», что ты можешь сказать о своем фильме «Воображая Октябрь»?
«Да?»
RE: Ты снимал то, что было под запретом в СССР до разрушения Железного Занавеса.
«Нет. В Советском Союзе разрешают снимать на 8-миллиметровую камеру, ты же знаешь».
RE: Но не на том кладбище, или это просто еще один западный миф?
«Нет, это правда, они попросили меня не снимать кладбище».
RE: Когда я смотрел этот фильм, я подумал, что в нем заложено очень четко выраженное послание.
«Да? Ты просто припер меня к стенке, верно?! Да, это так. Это послание. Это такой странный, агитпроповский фильм».
RE: И это тесно связано с тем, о чем мы сейчас говорим.
«Это был фильм, сделанный ради выгоды и под воздействием общения. Он состоит из цитат, возникших в контексте современного мира. Плюс еще элемент материализма — картины, созданные солдатами, и странное чувство, должно быть, печали, в конце. И ощущение, что все идеалы двадцатого века обернулись полной их противоположностью, получив реальное воплощение».
Их непоколебимая вера в идеалы и отстаивание своего дела привело к тому, что «то, что задумывалось, как Мир и Любовь, превращается в Войну и Ненависть», как сказал Джармен. За миллионы миль от октябрьского восстания, фильм, как и танки в Афганистане, подчеркивает то, что Джармен говорил раньше — ты можешь ослепить себя своей верой.
RE: Почему ты туда поехал?
«Меня пригласили показать «Бурю» в Союзе Кинематографистов».
RE: Тебе это понравилось?
«Нет; кое-что понравилось, но они почти ничего не говорили, все делалось через посредников, а они настоящие эксперты по уходу от ответов на нежелательные вопросы. В дискуссии в Союзе не звучали живые голоса отдельных личностей».
RE: Они восприняли фильм лучше, чем американцы? (Один критик из «Нью-Йорк Таймс» в небольшой по объему и содержанию, но крайне ядовитой статейке заявил, что это «все равно, что смотреть Шекспира сквозь разбитое ветровое стекло». Вызывает умиление то, как эти американцы гордятся своей англо-саксонской культурой).