Разумеется, новости в Британии и без того уже подвергаются цензуре. Классический пример — постановление Палаты Лордов от 30 июля 1987 года, запретившее журналистам рассказывать о деле Питера Райта. На следующее утро из новостного выпуска радиостанции Би-Би-Си были вырезаны слова — «мы не можем сообщить, что было дальше в связи с новыми ограничениями…». Для журналистов, которые возмущались, когда им пришлось сдать в архив репортажи из Южной Африки во время чрезвычайного положения, наступили печальные времена. Редактор «Санди Таймс» Эндрю Нейл сказал: «Мы живем в тоталитарном государстве. Прямо как в России».
В декабре 1987 года Правительство выпустило предписание, запрещающее выпускать в эфир программу Радио 4 Би-Би-Си — «Моя стран: Права или нет». Передача угрожала разоблачить действия агентов секретной службы, нарушающих законы и решения Парламента. Предписание так же запретило журналистам и дикторам упоминать имена людей, вовлеченных в деятельность разведуправления.
Странные действия Правительства имели ряд серьезных последствий, доходивших подчас до редкостного идиотизма. Например, через день после введения запрета, «Би-Би-Си Радио Эссекс» было закрыто за упоминание имен Райта, Филби, Берджесса и Маклина в рекламе интервью с восходящей музыкальной звездой, играющей в Бэзилдоне, в мюзикле под названием «Филби, Берджесс и Маклин». Пораженных слушателей вместо него потчевали какой-то музыкальной подборкой. (Видимо, Закон был принят для того, чтобы правительство выставило себя полными придурками).
К подобным публичным запретам, тем не менее, прибегали редко. Как правило, правительство предпочитало закулисную цензуру.
Когда Би-Би-Си в 1985 году запланировало программу, посвященную Северной Ирландии — «На краю Союза», Леон Бриттен, Министр внутренних дел, написал руководству Би-Би-Си и попросил их отменить показ программы. Позже Бриттен заявил, что его Правительство не подвергает цензуре Би-Би-Си, а он написал им просто как «небезразличный гражданин». Тот факт, что, будучи Министром внутренних дел, он имеет право запрещать программы и к тому же устанавливать размер платы за лицензию на вещание Би-Би-Си не имеет к этому никакого отношения. (Фильм запретили).
В начале 1988 года, в Гибралтаре командой спецподразделения САС были расстреляны трое невооруженных террористов. Несмотря на давление со стороны Правительства, «Ай-Би-Эй» отказалось запрещать передачу коммерческого телевидения «Смерть на скале», в которой разоблачались некоторые неприглядные факты об этих убийствах (Правительство отказалось сотрудничать с «Эмнисти Интернешнл» в расследовании этих убийств). Спустя несколько дней правительство представило новую группу телевизионных цензоров (третью по счету), Тэтчер лично выбрала нового Председателя группы, ее страстного почитателя — сэра Уильяма Рис-Могга, бывшего редактора малотиражной газеты «Таймс» и известного поборника цензуры. (Если Рис-Могг был назначен, как уверяло правительство, чтобы отражать вкусы общественности, то почему он вообще был назначен? «Таймс» под его руководством была одной из наименее продаваемых ежедневных газет в стране. Если кому-нибудь пришло бы в голову действительно отразить вкусы публики, то почему Тэтчер не назначила на этот пост редактора «Сан» или «Миррор» — самых популярных газет?).
«Национальная Ассоциация слушателей и зрителей», которая, по идее, должна быть заинтересована в праве зрителей на информацию, никак не прокомментировала предписание Палаты Лордов, равно как и все последующие запреты и гонения, Уайтхаус и компанию куда более занимал подсчет того, сколько раз Билли Коннолли во время передачи употребляет слово «проклятый». Пылким почитателем этой омерзительной дамочки Уайтхаус является член парламента Уинстон Черчилль. Его «Билль (поправка) о непристойных публикациях» предлагал предоставить Директору публичных преследований больше власти в преследовании телевизионных продюсеров по обвинению в «непристойности». Телеоператоры и режиссеры, в случае признания их виновными в выпуске программы, которая каким-то образом оскорбляет Уайтхаус, Черчилля и им подобных, должны быть осуждены на трехлетний срок в тэтчеровской «новой, свободной Британии».
Кинорежиссер Майкл Уиннер высказался, что при широком толковании Билля оскорбительным можно счесть даже постановку, например, шекспировского «Короля Лира», доводом в пользу цензуры может послужить сцена, где Глочестер вырывает себе глаз, ведь создатели программы, таким образом, могут спровоцировать зрителей на подобные действия. (Что уж говорить о «Царе Эдипе» или киноверсии распятия?).
Стремясь усилить свой контроль, цензоры пытаются уверить публику, что все вокруг «становится хуже». Так, например, нам говорят, что жестокости и грубости на телевидении стало больше, чем когда бы то ни было, но факты не подкрепляют эти доводы цензуры. В пространном отчете доктора Гая Камбербетча и его группы из Университета Астона по поводу жестокости на телевидении, было установлено, что жесткости на британском ТВ с каждом годом становится все меньше. Выводы доктора, основанные на 2 078 отсмотренных телепрограмм, были полностью проигнорированы Черчиллем. Если его идеи примут форму закона, а это почти наверняка произойдет, в той или иной форме, то приключенческие драмы вроде «На краю тьмы», «Поющий детектив» или «Я, Клавдий» канут в Лету.
Хотя черчиллевский «Личный Билль о паблисити» в момент написания статьи еще не стал законом, но ранее упомянутый «Закон о Видеозаписи» вступил в силу, при всеобщем вынужденном молчании, в сентябре 1985 года. Наряду с прочими, этот новый закон агрессивен по отношению к владельцам видео, которое не прошло классификацию Британского Совета киноцензоров. Статья вторая Закона, тем не менее, допускает освобождение некоторых видов видеопродукции от этого требования. Заместитель министра внутренних дел, защищавший новый законопроект в Палате Лордов, признал, что точные дефиниции, какие фильмы не подлежат контролю, а какие подлежат должны устанавливаться в суде. Стало быть, если полиция остановит на улице гражданина и обнаружит у него или у нее в кармане несертифицированное видео (сборник «Cabaret Voltaire» или «Equus» Питера Шеффера с Ричардом Бартоном в главной роли, например) и решит, что оно не разрешено, гражданин попадет под суд. По словам Министерства внутренних дел, единственный способом для человек защитить себя — «убедить суд, что он считал эту запись разрешенной».
Эта система идет вразрез с традиционной верой в то, что в британском суде, если человека обвинили, значит, его вина должна быть доказана. В этом же случае бремя доказательства возлагается на человека, обвиненного полицией.
Так же общепризнанный факт в британском правосудии, что незнание закона не освобождает от ответственности, поэтому можно себе представить, что если кто-то попытается защищать себя в суде на том основании, что он не знает закона, то возникнут некоторые сложности. Другим способом защиты может быть заверение, что видео не предназначено для передачи другому лицу, хотя на деле это невозможно доказать, особенно если у человека дома имеются устройства для создания видеокопий. Выходит, что любой видео-художник может быть оштрафован или даже посажен в тюрьму.
Новые, подобные этому, законы, и предлагаемые поправки к существующим законам показывают, как позиция становится все более жесткой и реакционной, а не прогрессивной и реформаторской. Так, например, вышеупомянутый «Закон о непристойных публикациях» от 1959 года перекраивался на протяжении всех этих лет, но никаких реальных изменений, делающих его более справедливым и отвечающим потребностям свободного общества, сделано не было.
Правительство так и не выполнило рекомендации своего собственного комитета по «Законам о непристойности». (Ничего удивительного, поскольку Комитет Уилльямса предложил смягчить эти законы).