Хотя поступают тысячи подобных жалоб на незаконные действия тюремных служащих, многочисленные узаконенные наказания остаются незамеченными. Тюремные служащие могут подвергать заключенных разнообразным суровым наказаниям и ограничениям. Согласно Правилу 43, заключенные могут быть изолированы и помещены в одиночную камеру, они могут быть связаны печально известным Поясом (разновидность стягивающего смирительного кожаного жилета) или посажены в карцер (так же известный как «Узкая клетка»).
Обыск на теле — привычное явление. В 1982 году некоторые тюрьмы ввели в обиход обыск женщин-заключенных. В одной тюрьме 97 заключенных были подвергнуты обыску 772 раза в течение четырех месяцев — по восемь обысков на одного заключенного. Согласно имеющимся данным, в июне 1983 года, одна женщина подвергалась обыску 28 раз. И это продолжается и поныне и считается вполне законной практикой.
Вопреки распространенному мнению, большинство преступников, отправленных в тюрьмы, осуждены не за преступления против человека, а против собственности человека — преступления, в которых не было жертв. Из всех преступлений, совершенных в Англии и Уэльсе в 1986 году, 96 % — преступления против собственности. Несмотря на заголовки и пропаганду, ведущуюся Министерством внутренних дел и Полицией, подавляющее большинство людей, оказавшихся в тюрьме — не жестоки и не сексуально озабочены и не представляют физической опасности для остальных членов общества. Они, скорее всего, угнали машину, уклонились от уплаты налогов, продавали порнографическое видео или употребляли марихуану, а не насиловали и убивали. Но в обществе, одержимом материализмом, цензурой и запретами, они оказались в тюремной системе, которая не делает различий между злодеями и неудачниками. Хотя содержание в некоторых тюрьмах лучше, чем в других, если вы в этой стране попадете в тюрьму, даже за преступление, в котором не было потерпевшего, вас вполне могут накачивать лекарствами, обыскивать, сажать в карцер и — если только удастся убедить отдельных членов Палаты Лордов — избивать охранники и другие заключенные, так же не исключено, что, если у вас возникнут психические или физические проблемы со здоровьем, то вы не получите медицинской помощи, на которую могут рассчитывать заключенные во всем цивилизованном мире.
Рассмотрим пример Алана Щелбински. Когда он попал в тюрьму с очень уместным названием «Стренджуэйз», он страдал от припадков. Вместо того чтобы его госпитализировать, Алана поместили в камеру с голыми кирпичными стенами, бетонным полом и без мебели, за исключением голого матраса, брошенного прямо на пол. Его раздели догола и оставили одного в камере на несколько дней. Большую часть времени он пролежал на полу камеры, последние дни в собственных экскрементах. Когда случился припадок, он бился о стены камеры. Ссадины и ушибы не были обработаны. Несмотря на его ужасное состояние, руководство тюрьмы не дало его родителям увидеться с ним, хотя им было известно, что его мать знает, как нужно действовать во время приступов. Алан умер через неделю, после того как попал в тюрьму. На дознании, в ходе которого открылись детали его смерти, описанные здесь, тюремные власти продолжали утверждать, что камера была «подходящим местом» для Алана.
Хотя наши тюрьмы и центры содержания правонарушителей безнадежно переполнены, есть средство, которое позволит решить эту проблему без больших затрат средств налогоплательщиков. Это декриминализация ряда правонарушений, таких, как хранение некоторых видов наркотиков, распоряжение судьям приговаривать людей к меньшим срокам за незначительные преступления, и, вместо того, чтобы наказывать правонарушителей, отправляя их в тюрьму, приговаривать их к общественным работам и выплате компенсаций владельцам собственности, которую они украли или испортили. Несмотря на здравый смысл этих предложений, выдвинутых в ряде отчетов, суды, по-видимому, не желают меняться, поскольку с каждым годом количество заключенных растет и пенитенциарная система не справляется с нагрузкой. Другое, альтернативное решение проблемы переполненности тюрем — позволить заключенным умирать, особенно, если они такие беспокойные, как Щелбински. Алан отнюдь не уникален. Каждые два дня кто-нибудь умирает в тюремной камере.
Национальный Совет по гражданским свободам (теперь называемым «Свободой») получает в среднем 2000 писем в год по поводу жестокого обращения с заключенными. Типичный случай, о котором они рассказали, дело восемнадцатилетнего Джима Хитер-Хейса. Он покончил с собой в тюрьме Эшфорд, сразу же после осмотра, проведенного тюремным врачом. Во время расследования его смерти доктор дал показания, которые дали честное представление о том, какова на деле медицинская помощь в Эшфорде. «Я вошел в камеру вместе с охранником и спросил — Ты в порядке? Хитер-Хейс ничего не ответил, поэтому я ушел».
«Рисли Реманд центр» — еще одна тюрьма, где содержатся люди невиновные в каких-либо преступлениях. В отчете по центру, опубликованном в июне 1988 года было выявлено, что центр «заражен тараканами и другими паразитами, санитарно-гигиенические условия практически отсутствуют и общие условия оцениваются даже не как плохие, а как отвратительные». За двадцать лет существования Рисли в нем случилось 25 самоубийств.
Разумеется, не все тюрьмы — адские бездны. Правительство может заявить, что некоторые из них очень хорошие, и это в самом деле так. Но, разумеется, нам нет нужды интересоваться тем, что происходит в хороших тюрьмах, но, нас не может не беспокоить то, что происходит в плохих тюрьмах.
Проблема в том, что, до тех пор, пока мы, британцы, не перестанем восхищаться нашей тюремной системой, осуждая тюрьмы в других странах (таких как Турция или СССР, например), мы не сможем провести их реформу.
Проблема в том, что членов парламента, газеты и широкую общественность мало заботит то, что происходит за тюремными стенами, и те немногие участники кампании, которых это волнуют, зачастую обнаруживают, что не могут лично, своими силами оценить ситуацию, поскольку бывшие заключенные в качестве свидетелей автоматически дискредитируются, в связи с тем, что ранее они нарушили закон, и чиновники блокируют любые расследования стеной молчания и подозрительности. Мы возвращаемся к вопросу об Информации. Информация о том, что происходит внутри тюрем считается крайне секретной в свободной Британии.
Правила Министерства внутренних дел, относительно заключенных, пишущих книги, отбывая свои сроки, гласит, что заключенные, желающие написать книгу, отбывая наказание, могут это сделать, и книга может быть опубликована после освобождения, но они «не должны упоминать об условиях содержания в тюрьме, персонале или других заключенных». Помимо этого, пока автор находится в тюрьме, рукопись не может быть передана из тюрьмы даже после контрольного просмотра.
Книги, письма, заметки и даже личные дневники заключенных, пока они находятся за решеткой, являются собственностью тюрьмы и могут быть подвергнуты цензуре или конфискованы в любое время, и остаться там, даже после того, как заключенный выйдет на свободу.
Сравним это с несвободной Россией. Когда осужденный шпион Питер Крогер был обменян на британского шпиона Джеральда Брука, все его записные книжки были изъяты тюремными властями и ему не позволили взять их с собой. Брук, вернувшийся в Англию из СССР, привез с собой все свои дневники, свыше тридцати.
Мы уже рассмотрели многие аспекты жизни в Британии, чтобы дать представление о репрессиях, творящихся на земле свободы. И любой человек, пытающийся поведать об этом общественности, может, в свою очередь, стать жертвой. Монополия правых на контроль над новостными СМИ и экстремистские, придирчивые, неумелые попытки левых политиков противостоять этому на «альтернативных» теле-шоу и в журналах означают, что «политические» средства выражения на деле так же ограничены и разделены.