Когда летишь над этим, то обнаруживаешь истину. На самом деле, в Америке мало кто живет. Как только ты оставляешь позади туман, окутывающий Сан-Франциско, и вырываешься в безоблачный воздух центральной части страны, ты летишь над скалистой пустыней, огромной, как Европейский континент и безжизненной, как фильмы Пола Моррисси. Ты смотришь вниз и не можешь не думать, что это огромное пространство пустой земли было бы лучше оставить индейцам, людям, подчистую ограбленным белыми и испанцами. Жалобы Джорджа Буша на Советскую угрозу Литве и Эстонии звучали бы более убедительно, если бы сиу, навахо или апачи получили бы независимость. Осталось не так уж много индейцев. Белая Америка, как и британская борьба с бурами, предшествовавшая нацистским концентрационным лагерям, и расистский геноцид появились куда раньше. Удобно, все под руками.
Разумеется, все зависит от того, как далеко ты намерен зайти. История — это осуждение. Осуждение колонистов, осуждение Гитлера, осуждение Ирода, осуждение ЛаВея. Все недовольства и войны имеют одно и то же историческое оправдание. У всякой культуры (возможно, за исключением буддистского Тибета) — на руках кровь, все они построены на чувстве вины и обидах. До тех пор, пока людей поощряют сохранять верность их этническому роду, стране, их верованиям, их реальности (независимо от того, белые они или черные), то тех пор будет идти война. Борьба против Войны, а не войн, означает забвение прошлого.
«Чтобы создать мир, или уничтожить его, необходимы все виды».
Крошечные группки зданий, могущие сойти за некие признаки цивилизации, были построены здесь людьми, которые избегают или прячутся от остальной Америки. Здесь витает дух изгнания, но нет Просперо, который сломал бы свой посох и утопил свою магическую книгу, чтобы прервать эту солнечную агонию. Большая Страна разворачивается под тобой как гигантская карта, тонкие полоски рек мерцают под твоей тенью. Одна половина тебя ожидает увидеть трещину в небе, гигантскую руку, сжимающую линейку, чертящую произвольные линии, разрезающие землю на послушные участки. Геометрия, определяющая «неуправляемое пространство географии».
Ты напрягаешь зрение, чтобы рассмотреть жизнь там, внизу, в тайном американском Третьем Мире, выискивая ее признаки, точно зритель на замедленном теннисном матче. Справа мелькают отблески Лас-Вегаса, ты думаешь, что Говард Хьюз, может быть, все еще живет там, без сомнения, вместе с Джимми Хоффой и Человеком С Зонтиком. Слева гигантский лунный ландшафт — горы и ущелья. Справа — обширные соляные отмели и Солт-Лейк-Сити, дом Донни Осмонда и мормонов.
Кажется, туристы очень похожи на людей, которых ты часто видишь в картинных галереях. Они вытягивают шеи, пытаясь рассмотреть место, предмет, только для того, чтобы вернувшись домой, они могли сказать, что видели это. И этого достаточно. Мы летим над Средним Западом днем, на высоте тридцати тысяч футов. Час турбулентности, а затем скука, мы приземляемся в следующем городе на карте, Денвере и высаживаемся из самолета, надеясь встретить образы, сошедшие со страниц романов Керуака, но обнаруживаем крошечный городок с чистыми прямыми улицами и такими же умами, и прочие обольщения, которые так любят писатели-путешественники.
Я захожу в бар, где, прежде чем обслужить, у меня спрашивают удостоверение личности. Когда я спрашиваю, почему, барменша молча показывает на табличку на стене над ней. Там висит официальное уведомление Штата Колорадо. «Любой человек, желающий купить алкогольные напитки и выглядящий моложе 40 лет, должен предъявить удостоверение личности». «Мне нет сорока», говорю я. «Вам и не должно быть сорок». «Сколько вам лет?» «Двадцать пять». «Почему нужно показывать удостоверение, если ты не выглядишь на сорок?» «Это закон». Я закуриваю сигарету. «Здесь нельзя курить». «Почему?» «Нельзя курить в общественных местах, если они не являются зоной для курения». Я гашу сигарету. «А где я могу курить?» «В углу». «Под знаком?». «Разумеется». Я поднимаюсь с удобного сидения в пустой части бара и протискиваюсь в маленький угол, где уже сгрудилось человек десять, все курят, пряча сигареты в ладонь, точно они находятся в ангаре, под государственным знаком, гласящим, что ты можешь курить здесь, но не там.
Американское отношение к алкоголю, курению и сексу меня разочаровывает. Ты можешь свободно ходить с оружием, но не с сигаретой. Они такие озабоченные и серьезные, потому что держат весь мир на своих плечах. Пост-восьмидесятые, крэк и СПИД, все, кто не «проявляет заботу» о своем здоровье 24 часа в сутки, считается «источником неприятностей». Все это очень благоразумно, я полагаю, но как же это скучно. Моему поколению, выросшему в (не)зрелости 70-х, сложно приспособиться к этому новому отношению. Случайный секс для большинства людей оказался практически под запретом из-за сношений какого-то пьяного матроса с гаитянской свиньей, или это была Африканская Мартышка или сожженный Ученый?
Статистика, которая все еще уверяет, что незащищенные гетеросексуальные отношения практически безопасны, как и всякая статистика, обманчива. В конце концов, если лишь у одного человека из тысячи ВИЧ, то твой шанс — вовсе не один из тысячи. Если у тебя случился небезопасный секс с инфицированным партнером, статистика ничего не значит, когда ты оказываешься в постели с этим человеком. Как известно каждому политику, все это ложь, проклятая ложь, и статистика. Статистика не рассматривается, как абстрактная иллюзия, но, как и правда в политической сфере, предполагаемая «правда» имеет отвратительную привычку проявляться в форме новых законов. И, все сознательно ограниченные системы верований, вера в статистику отрицает случайности, совпадения или парадоксы.
Хороший пример для иллюстрации этой мысли — Парадокс Дня Рождения. Вообразите, например, что вы оказались в комнате с двадцатью четырьмя человеками, незнакомыми друг с другом. Прямая, «политическая» статистика скажет вам, что возможность того, что у двух из этих людей совпадут дни рождения 364 из 365, поскольку, разумеется, в году 365 дней, но лишь один из них может приходиться на день рождения. Средний человек, верящий в политическую статистику, может сказать, что шансы, что у двух людей из двадцати четырех в этой комнате совпадет день рождения в действительности очень невелики. На самом же деле, в комнате, где собралось двадцать четыре человека, шанс один из двух, что у двоих из них день рождения в один день.
Несомненно, шанс у двоих людей родиться в один день — 364 из 365. Однако, возможность, что у третьего человека день рождения совпадет с одним из этих двоих 363 из 365, поскольку имеется уже не одна, а две возможные даты рождения. Так, если продолжать эти расчеты для двадцати четырех человек, с учетом двадцати четырех возможных дней рождения, разница сократится до 342 из 365. Эта множественная последовательность дробей, дает цифру 46 из 100 или 46 % вероятности, что НЕТ парного совпадения дней рождения, оставляя 54 % шансов, что у двух людей из 24 совпадут дни рождения. Общественным планировщикам и гадалкам, управляющим нашими графствами, согласуясь с проектами, следует взять это на заметку. Здравые суждения относительно вероятностей вполне могут оказаться полностью ошибочными. Разумеется, статистика по СПИДу немного значит, если ваши знакомые умирают, дни моего донжуанства давно позади, но мне все еще хочется быть уверенным, что секс ради развлечения возможен, просто, на всякий случай. Выпивка, тем не менее, отличный контрацептив, но здесь мало кто пьет и даже курит, не говоря уже о наркотиках. Прошло, похоже, то время, когда люди радовались простым удовольствиям, сидели в гостях у друзей на полу, набивая за обе щеки джанк-фуд и обнаруживая, что из-за свинцовой тяжести в желудке у них нет сил потянуться за каннабисом или алкоголем. Скоро американцы начнут приглашать друзей на вечера жевания сырой пшеницы, экологически чистых фруктов, коричневого риса и тофу. Люди будут сидеть и потягивать «Перье» под сборники кошмарной «амбиентной», усыпляющей чепухи, которые считаются музыкой Новой Эры.