Не сейчас.
Образ Колтона — столь прекрасного физически, но отгораживающегося эмоционально — когда он стоит там под струями воды, ручейками сбегающей по скульптурным линиям его тела, переполняет меня печалью. Боль, которая волнами исходит от него, настолько ощутима, что, подойдя к нему, я чувствую её тяжесть. Прислоняюсь к стене рядом с тем местом, где к ней прижимаются его руки. Обжигающе горячая вода, которая рикошетит от него, щекочет мне кожу. Снова появляется нерешительность, когда я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к нему, но отвожу ее, не желая напугать в его и без того уязвимом состоянии.
Через некоторое время Колтон поднимает голову и открывает глаза. Он задыхается при виде меня, стоящей перед ним. Шок, унижение и сожаление мелькают в его глазах, прежде чем он опускает их, как от удара. Когда он поднимает их ко мне, неприкрытая боль, которую я вижу в их глубинах, лишает меня дара речи.
Мы стоим вот так — неподвижно, безмолвно — и некоторое время всматриваемся в неизведанные глубины друг друга. Молчаливый разговор, который ничего не исправляет и все же многое объясняет.
— Мне так жаль, — говорит он, наконец, срывающимся шепотом, прежде чем опустить глаза и оттолкнуться от стены. Он пошатывается и падает на встроенную скамейку, и я больше не могу сдерживаться. Делаю несколько шагов, чтобы пересечь душевую кабину и своим телом раздвигаю ему колени, чтобы я могла встать между его ногами. Прежде чем успеваю дотянуться до него, он застает меня врасплох, притягивая к себе и сжимая пальцами плоть на моих бедрах. Он пробирается под мою, теперь ставшую мокрой, футболку и ведет руками вверх по телу, задирая ее выше, пока я не скрещиваю руки и не снимаю ее с себя. Небрежно бросаю позади себя, и она приземляется на плитку с громким шлепком. Как только я оказываюсь обнаженной, он обнимает меня и прижимает к себе. Он сидит, а я стою, его щека прижимается к моему животу, а руки, как тиски, крепко сжимают меня.
Кладу руки на его голову и просто держу их там, чувствуя, как его тело дрожит от эмоций, которые его захватывают. Чувствую себя беспомощной, не зная, что сказать или сделать с кем-то настолько эмоционально закрытым. С ребенком я могу справиться, но у взрослого человека есть свои границы. И если я переступлю их с Колтоном, просто не знаю, как он отреагирует.
Нежно вожу пальцами по его влажным волосам, стараясь успокоить, как могу. Кончиками пальцев пытаюсь выразить слова, которые он не хочет от меня слышать, уверена, для меня это движение такое же успокоительное, как и для него. В этом промежутке времени голова начинает работать в круговороте мыслей. В отсутствии его ошеломляющих слов, за ядовитыми вспышками Колтона, я вижу иное. Отталкивание. Словесные нападки. Все, чтобы заставить меня уйти, чтобы я не видела, как он распадается на части, пытаясь убедить себя, что ему никто не нужен.
Я упустила все признаки, а ведь этим я зарабатываю себе на жизнь, любовь и боль перевесили мои знания. Зажмуриваю глаза и мысленно отчитываю себя, хотя знаю, что не смогла бы справиться с этим по-другому. Он бы мне этого не позволил. Он мужчина, привыкший быть один, самому иметь дело с собственными демонами, закрываться от внешнего мира, и всегда ожидать, что случиться что-то ужасное.
Всегда ожидать, что кто-то его бросит.
Время идет. Единственный звук — плеск воды о каменный пол. В конце концов Колтон поворачивает лицо, упираясь лбом мне в живот. От этого удивительно интимного жеста мое сердце сжимается. Он мягко перекатывает голову из стороны в сторону, а затем застает меня врасплох, целуя длинный ряд шрамов на животе.
— Прости, что причинил тебе боль, — бормочет он. — Прости меня за все.
И я знаю, что он извиняется за гораздо большее, чем колкие слова и жестокость того, как он оттолкнул меня. За вещи, которые далеко за пределами моего понимания. Тоска в его голосе разбивает мне сердце, и все же оно трепещет и возрождается от его слов.
Наклоняюсь и прижимаюсь губами к его макушке, словно мать, удерживающая их на голове ребенка — так бы я поступила с любым из моих мальчиков.
— Мне тоже очень жаль, что тебе было больно.
Колтон издает приглушенный возглас и тянется вверх, притягивая мое лицо к своему. Спустя два вздоха его губы оказываются на моих губах в терзающем душу поцелуе. Губы сталкиваются, языки сплетаются. В кульминации желания. В поглощающем безумстве. Опускаюсь вниз, так что мои колени располагаются на скамейке по обе стороны от его бедер, его губы сминают мои, ставя на мне свое клеймо.
Его дрожащие руки поднимаются вверх, чтобы взять мое лицо в ладони.
— Прошу. Ты нужна мне, Райли, — умоляет он, затаив дыхание, захлебываясь словами. — Мне просто нужно почувствовать тебя. — Он меняет направление поцелуя, руками управляя моей головой. — Мне нужно быть внутри тебя.
В его неистовых прикосновениях чувствуется потребность и отчаяние. Заключаю его лицо в ладони и отступаю, так, что, когда он поднимает глаза, всматриваясь в меня, он смог видеть искренность моих следующих слов.
— Тогда возьми меня, Колтон.
Чувствую под своими ладонями, как на его челюсти пульсирует мышца, когда он смотрит на меня. Его неуверенность меня нервирует. Мой высокомерный, уверенный в себе мужчина никогда не сомневается, когда дело доходит до телесной связи между нами. Мысли о том, что может заставить его реагировать таким образом, наполняют меня страхом, но я выбрасываю их из головы. Можно подумать об этом позже.
Прямо сейчас я нужна Колтону.
Наклоняюсь и одной рукой беру его затвердевший член, направляя его в себя. Короткий, резкий вдох — его единственная реакция. Он не делает никаких признаков движения, глаза зажмурены, лоб нахмурен от того, что все еще преследует его на границе воспоминаний. Провожу рукой по его внушительной длине. Делая единственную, по моему мнению, вещь, которая поможет ему забыть — опускаюсь на него. Вскрикиваю от удивления, когда он неожиданно вскакивает, наши тела соединяются и становятся единым целым. Его глаза распахиваются и фокусируются на мне, позволяя наблюдать, как они темнеют и затуманиваются страстью, пока он уже не сможет сопротивляться чувствам. Он откидывает голову назад и закрывает глаза, преисполненный ощущениями, борется со своим контролем, чтобы отбросить плохое и сосредоточиться исключительно на мне и на том, что я ему даю. Утешение. Уверенность. Физический контакт. Избавление. Наблюдаю за этой борьбой, когда она проносится по его лицу, молча опускаясь на него глубже.
— Не думай, милый. Просто почувствуй меня, — бормочу я ему на ухо, медленно двигаясь, создавая ощущение, необходимое, в попытке помочь ему забыть.
Он прерывисто выдыхает, прежде чем прикусить нижнюю губу и опустить руки, чтобы грубо сжать мои бедра. Колтон снова врезается в меня, проникая глубже, чем я когда-либо думала. Всхлипываю, переполненная чувством его возбуждения так глубоко внутри меня.
Единственная реакция, которую я могу дать ему, это разомкнуть губы и сказать:
— Возьми больше. Бери у меня все, что хочешь.
Он вскрикивает, выдержка уходит, удерживая меня, пока вбивается в меня бедрами в неустанном, карающем ритме. Наши тела, влажные от воды, легко скользят друг по другу. Трение моей груди усиливает жажду разрядки. Он ударяет языком по одному соску, скользит дальше по моей прохладной коже, прежде чем захватить ртом другой.