Сильверфиш с сомнением оглядел его.
– Даже актерствовать? – спросил он.
– Что?
– Расхаживать и притворяться, что ты что-то делаешь, – любезно объяснил Сильверфиш.
– Да!
– Жалость какая, а ведь такой умный, образованный юноша, – пробормотал Сильверфиш. – Чем ты вообще занимаешься?
– Я учусь на вол… – начал Виктор. Потом вспомнил о неприязни Сильверфиша к волшебникам и поправился: – На секретаря.
– На волосекретаря? – переспросил Сильверфиш.
– Вот только я не знаю, как у меня получится с актерством, – признался Виктор.
Силверфиш удивленно посмотрел на него.
– О, у тебя все будет нормально, – утешил он. – Плохо сыграть в движущихся картинках очень трудно.
Он покопался в кармане и достал монетку в один доллар.
– Вот, – сказал он. – Иди поешь чего-нибудь.
Потом смерил Виктора взглядом.
– Ты чего-то ждешь? – уточнил он.
– Ну, – сказал Виктор, – я надеялся, что вы объясните мне, что происходит.
– В смысле?
– Пару ночей назад я посмотрел ваш… ваш клик, – он ощутил легкую гордость оттого, что вспомнил термин, – в Анк-Морпорке, и неожиданно мне больше всего на свете захотелось очутиться здесь. Я в жизни раньше ничего по-настоящему не хотел!
На лице Сильверфиша распустилась облегченная улыбка.
– Ах, это, – сказал он. – Это просто магия Голывуда. Не такая, как у волшебников, – поспешно добавил он, – где сплошь суеверия и шарлатанство. Нет. Это магия для обычных людей. Твой разум кипит от возможностей. Мой так точно кипел, – добавил он.
– Да, – неуверенно согласился Виктор. – Но как она работает?
Сильверфиш просиял.
– Ты хочешь знать? – спросил он. – Ты хочешь знать, как все работает?
– Да, я…
– Понимаешь, большинство людей меня разочаровывают, – перебил его Сильверфиш. – Ты им показываешь настоящее чудо, такое, как рисовальный ящик, а они только и говорят, что «О». И никогда не спрашивают, как он работает. Господин Птах!
Последние слова он прокричал. Вскоре на другой стороне лачуги отворилась дверь и вошел мужчина.
На шее у него был ремень с рисовальным ящиком. С пояса свисали разнообразные инструменты. Руки были в пятнах от химикалий, а брови отсутствовали – Виктору предстояло узнать, что это верный признак человека, хоть немного работавшего с октоцеллюлозой. Кепку он носил задом наперед.
– Это Гафер Птах, – радостно представил его Сильверфиш. – Наш главный рукоятор. Гафер, это Виктор. Он будет у нас играть.
– О, – сказал Гафер, глянув на Виктора, словно мясник – на тушу. – Правда?
– И он хочет знать, как все работает! – добавил Сильверфиш.
Гафер бросил на Виктора еще один желчный взгляд.
– Шпагат, – мрачно сказал он. – Все здесь держится на шпагате. Ты поразился бы, как быстро тут все развалилось бы, если б не я и мой моточек шпагата.
Неожиданно из ящика у него на шее донеслась какая-то суматоха. Гафер шленул по нему ладонью.
– А ну-ка уймитесь, – велел он. И кивнул Виктору. – Они капризничают, когда график нарушается, – объяснил он.
– А что в ящике? – спросил Виктор.
Гафер подмигнул Сильверфишу.
– Готов поспорить, сгораешь от любопытства.
Виктор припомнил существ в клетках, которых увидел в сарае.
– По звуку похоже на обыкновенных демонов, – осторожно сказал он.
Гафер одобрительно посмотрел на него – так смотрят на глупого пса, который вдруг исполнил хитрый трюк.
– Ага, верно, – признал он.
– Но почему они не разбегаются? – спросил Виктор.
Гафер ухмыльнулся.
– Чудесная штука этот шпагат, – сказал он.
Себя-Режу-Без-Ножа Достабль относился к тем редким людям, мышление которых представляет собой прямую линию.
Большинство людей думает кривыми и зигзагами. Например, они начинают с мысли: «Интересно, как бы это мне разбогатеть?», а потом следуют непостоянным курсом, включающим в себя мысли вроде: «Интересно, что сегодня на обед?» и «Интересно, не одолжит ли мне кто-нибудь пятерку?».
А вот Достабль был одним из тех, кто способен понять, какой мыслью должен завершиться этот процесс – в нашем случае это будет «Я невероятно богат», – прочертить между ними линию, а потом медленно и терпеливо думать в этом направлении, пока не доберется до точки назначения.
Впрочем, это ему не помогало. Как он обнаружил, в процесс всегда закрадывалась какая-нибудь мелкая, но значимая оплошность. Обычно она касалась странного нежелания людей покупать то, что он продавал.
Однако сейчас все его сбережения лежали в кожаном мешочке во внутреннем кармане жилета. Он провел в Голывуде целый день. Он взглянул на здешнюю беспорядочную организацию – уж какая была – глазами бывалого дельца. Казалось, что вписаться ему некуда, но это была не проблема. Наверху место есть всегда.