Нэш вопросительно посмотрел на нее, но Джоан не стала подробнее объяснять свои слова, и он заговорил дальше:
– Не знаю, мисс Бертон, хорошо ли вы присмотрелись к конверту, в котором пришла анонимка к вам. Если да, вы, быть может, заметили, что первоначально он был адресован мисс Бартон, а потом «а» было перебито на «е».
Если бы мы еще тогда сумели правильно объяснить это обстоятельство, у нас был бы ключ ко всей загадке. Но никто из нас не приписал ему особого значения.
Нэш ушел, и мы с Джоан остались одни. Она сразу же спросила:
– Ты не думаешь, что мое письмо было и впрямь предназначено для мисс Эмили?
– Вряд ли оно бы тогда начиналось: «Ты, крашеная стерва», – возразил я, и Джоан не могла со мной не согласиться.
Потом она предложила мне сходить вниз, в городок.
– Послушаешь, что говорят люди. Сегодня вряд ли найдется человек, у которого эта история не была бы на языке.
Я пригласил было ее пойти вместе, но, к моему удивлению, Джоан отказалась. Сказала, что пойдет в сад и поищет там чего-нибудь вкусненького. Я остановился в дверях и сказал, понизив голос:
– Надеюсь, мисс Партридж не имеет ничего общего с этими письмами.
– Мисс Партридж?
В голосе Джоан звучало такое изумление, что мне стало стыдно. Я продолжал извиняющимся тоном:
– Так просто стукнуло в голову. Все-таки она немножко брюзга… и вообще со странностями… у таких людей случается религиозная мания.
– Но при чем тут религиозная мания?.. Грейвс, по твоим же словам, утверждает совсем другое.
– Ну ладно, сексуальная мания. Насколько я понимаю, они ходят рука об руку. Мисс Партридж – женщина с подавленными инстинктами, ограниченная условностями, да еще целые годы провела тут с массой старух.
– Что тебя навело на такую мысль?
– Послушай, – проговорил я медленно, – о том, что ей сказала Агнес, мы знаем только от самой же мисс Партридж. А что, если Агнес спросила, почему это мисс Партридж неделю назад приносила им письмо, и та ответила, что зайдет к ней после обеда и все объяснит
– А потом, чтобы затереть следы, пришла к нам и попросила разрешения пригласить девушку?
– Да.
– Но ведь мисс Партридж вчера никуда не уходила.
– Этого ты не знаешь. Вспомни – нас ведь не было дома.
– Да, правда. В общем-то, это возможно, – Джоан, судя по всему, со всех сторон обмозговывала мою идею, – и все же не думаю, что так оно и было на самом деле. Не верится мне, что мисс Партридж сумела так ловко замести следы: не оставить отпечатков пальцев и все такое прочее. Тут уже одной хитрости недостаточно – нужны и знания. Вряд ли они у нее есть. Послушай… – Джоан чуть поколебалась и негромко спросила:
– Они абсолютно уверены, что за всем этим кроется женщина?
– Не думаешь же ты, что мужчина? – воскликнул я недоверчиво.
– Нет… необычный мужчина… мужчина особого сорта. Конкретно я имею в виду мистера Пая.
– Значит, ты решила остановиться на Пае?
– А тебе не кажется, что такая возможность существует? Он принадлежит к типу людей, которые могут чувствовать себя одинокими… и несчастными… и озлобленными. Над ним ведь чуть не все подсмеиваются. Разве не может быть, что он втайне ненавидит всех нормальных, счастливых людей и получает извращенное, «артистическое» удовольствие от того, что делает?
– Грейвс сказал, что автор – не лишенное странностей существо средних лет.
– Мистер Пай и есть не лишенное странностей существо средних лет.
– Чудовищно, – медленно проговорил я.
– Согласна, ну и что? Он богат, но деньги не дают ему радости, и я чувствую, что он, очень даже может быть, душевно неуравновешен. Честное слово, он пугает меня.
– Но вспомни: он ведь тоже получил анонимку.
– Этого мы не знаем, – заметила Джоан, – мы только думали, что это так. В конце концов, это могло быть сценкой.
– Для нас?
– Да. Он достаточно хитер, чтобы такая идея могла прийти ему в голову… и чтобы не переиграть.
– Тогда он должен быть первоклассным артистом.
– Конечно, Джерри, но, кто бы там ни был этот человек, он должен быть первоклассным артистом. В этом и частица его радости.
– Ради бога, Джоан, не говори так, словно… словно ты понимаешь это чудовище.
– Мне кажется, понимаю. Я способна вчувствоваться – даже в такого человека. Если бы я не была Джоан Бертон, не была молода и довольно привлекательна, не имела возможности развлекаться, если бы я – как это выразить? – была выброшена из жизни и только со стороны присматривалась, как ей радуются другие, – кто знает, может, и во мне поднялась бы злая, черная волна и сделала из меня человека, стремящегося ранить, мучить, а то и уничтожать?
– Джоан! – Я схватил ее за плечи и сильно встряхнул. Она чуть вздохнула, провела рукой по волосам и улыбнулась мне.
– Напугала тебя, Джерри? И все же мне кажется – именно так и надо делать. Надо знать, что чувствует такой человек, какие побуждения толкают его, и тогда – только тогда можно будет догадаться, как он поступит.
– Ой-ой-ой! – сказал я. – А я-то приехал сюда приятно провести время и развлекаться невинными провинциальными скандальчиками! Невинные провинциальные скандальчики! Мерзкие оскорбления, клевета и убийство!
Джоан, разумеется, была права. На Хай-стрит было полно группок людей, оживленно обсуждавших последние события. Я решил выяснить, кто как реагирует.
Оуэна Гриффита я встретил сразу же. Выглядел он больным и страшно измученным. Я даже слегка удивился этому. Конечно, убийство и для врача вещь не слишком обычная, но профессия приучает его спокойно смотреть на страдания, темные стороны человеческой натуры и смерть.
– Что-то вы неважно выглядите, – сказал я.
– Да? – Он смутился. – В последние дни была пара трудных случаев.
– Включая деятельность этой сумасшедшей анонимщицы?
– Само собою, – он отвел от меня взгляд и засмотрелся через улицу. Я увидел, как у него нервно подергивается веко.
– Есть подозрения – кто бы это мог быть?
– Нет, никаких. А хотел бы иметь их.
Внезапно он спросил, что поделывает Джоан, и неуверенно добавил, что у него есть пара фотографий, которые она хотела видеть. Я предложил взять их и передать Джоан.
– Не стоит. После обеда я как раз буду проезжать мимо вас.
Во мне укрепилось неприятное подозрение, что Джоан успела вскружить голову Гриффиту. Чертова сестричка! Слишком он хороший парень, чтобы его скальп висел у нее на поясе!
Я не стал его задерживать, потому что увидел приближающуюся Эме, а на сей раз мне хотелось поговорить с нею.
Эме начала, словно продолжая только что прерванный разговор.
– Потрясающе! – загремела она. – Я слыхала, что вы были там… прямо с самого утра?
Слова ее явно звучали как вопрос, а когда она произносила «с самого утра», глаза ее прямо засверкали. Мне и в голову не пришло объяснить ей, что меня вызвала по телефону Миген. Вместо этого я сказал:
– Понимаете, вчера вечером меня беспокоило то, что Агнес должна была прийти на чай в «Розмарин» и не пришла.
– И вы сразу почуяли беду? Удивляюсь вашей сообразительности !
– Да, я оказался почище полицейской овчарки.
– В Лимстоке это первое убийство на людской памяти. Возмущение невероятное! Надеюсь, полиция быстро сумеет справиться с делом.
– Ни малейших сомнений, – кивнул я, – кадры у их здесь великолепные.
– Совершенно не могу припомнить, как выглядела эта девушка, хотя она, наверняка, раз двадцать открывала мне дверь у Симмингтонов. Какое-то спокойное, незаметное создание. Оуэн сказал мне, что ее ударили сначала в затылок, а потом вертелом в висок. По-моему, это работа ее поклонника. Как вы полагаете?
– Вы серьезно думаете, что это он?
– Мне это кажется крайне правдоподобным. Должно быть, повздорили, а в наших местах у людей горячая кровь к тому же у многих с неважной наследственностью. – Она помолчала и заговорила вновь: