Биленкин Дмитрий Александрович
Двое и знак
Дмитрий Биленкин
Двое и знак
Апеков уже с неделю работал в этих местах и почти всякий раз, когда направлялся в пещеры, встречал Сашу. Сначала дорогу пересекало лениво жующее стадо, затем появлялся он сам с кнутом через одно плечо, транзистором через другое, баском покрикивающий на своих подданных. Широкополая небрежно заломленная шляпа, дешевый джинсовый костюм, высокие с отворотом сапоги издали делали его похожим на киноковбоя, но вблизи впечатление рассеивали льняные, на зависть девушкам, кудри до плеч, чистая синева глаз, мягкий сквозь загар румянец доверчиво-внимательного лица хоть сейчас пиши с юноши идиллического пастушка, нестеровского отрока, кроткого Леля. Правда, для этого его надо было не только переодеть в холстину и лапти, но и снять нашейную цепочку с гаечкой. А заодно поубавить мускулов, перекат которых сразу придавал его как будто хрупкой фигуре мужицкую основательность.
Встречи вряд ли были случайными. И то сказать, человек, шарящий по склонам, что-то высматривающий в скалах, лезущий во все грязные норы и щели не мог не вызвать любопытства. Первые дни Саша лишь здоровался издали, наконец попросил огонька, чтобы прикурить, и слово за слово, разговор завязался. Сам собой последовал и ожидаемый вопрос. Очарованный кротким сиянием глаз паренька, Апеков было увлекся, начал целую лекцию о пещерной живописи, значении для культуры всякой новой ее находки, однако вскоре почувствовал, что в сознание собеседника его слова входят, как гвозди в вату. Археолог не сразу уловил эту перемену, ибо внимание не покинуло Сашу, оно просто обратилось вовнутрь, словно в незримой двери повернулся ключ, - вроде бы ничего не изменилось, но дверь уже заперта и стучать бесполезно. Когда же уязвленный Апеков в досаде скомкал свои объяснения, Саша только взмахнул пушистыми ресницами и сказал:
- Наука.
Не сказал - подытожил. Дождь. Солнце. Лес. Стадо. Наука.
Это и вовсе рассердило Апекова. Но подумав, он решил, что для парня из лесной глухомани наука и все с ней связанное - примерно то же, что звезды в небе: не заметить нельзя, но нужды в них никакой. Так и здесь - обычная дань любознательности.
Они попрощались, и Апеков остался в уверенности, что больше преднамеренных встреч не будет. Он ошибся. Стадо все так же продолжало пересекать его путь, хотя трудно было понять, как Саше это удавалось. Карст здесь был развит сильно, район мог оправдать надежды, по пока не было даже намека на успех, и Апеков часто менял маршрут. Коровы же не летают. Тем не менее, выбираясь на новую дорогу, Апеков уже знал, что скорее всего услышит впереди треск кустарника, сопение, хруст травы, затем в просвете покажется гладкий, в черно-белых разводах коровий бок, а там и Саша появится.
Спустя день или два после первого разговора Саша поинтересовался, сколько ему, Апекову, платят. Апеков ответил. Саша задумчиво перевел взгляд на коров.
- Понятно... Мне на сотню больше платят. Но-о, лешая, куда прешься!
Снова констатация факта как некой самоочевидности. Он, Саша, пасет стадо, обеспечивает удой и нагул, ему и платят больше, чем ученому, который занимается тем, без чего прожить можно. Все справедливо, иначе и быть не может.
- Что ж, - резко, с некоторым раздражением спросил Апеков, - так и будешь всю жизнь коров пасти?
Синь Сашиных глаз потемнела недоумением, словно он спрашивал: ученый человек - неужели не понимает?
- Не... - пояснил он, помедлив. - Мне в армию скоро. Буду проситься в летчики. Меня возьмут, я здоровый. Там прикину, может, переберусь в космонавты.
Над ухом, оголтело жужжа, вычерчивали свои орбиты мухи, поодаль благонравно паслись коровы. Двести верст до ближайшего города! Во все глаза глядя на Сашу, Апеков присел на шершавый, нагретый солнцем валун. Ничего себе пастушок! Ай да дите пейзанское... И ведь прав. Были бы ум, воля, здоровье - и вполне может осуществить свою жизненную программу. Гагарин тоже не с академии начинал...
И все же Апеков не мог подавить в себе ощущение нереальности. Ведь кто перед ним? Пастух. Такие, как он, и, главное, точно так же пасли стада еще в неолите. Десять тысячелетий назад! Пирамид не было, когда они вот так же пощелкивали кнутом, кричали "но-о, куда прешься!". И так же над ними жужжали мухи. Ничего с тех пор не изменилось. Настолько не изменилось, что не будь эта профессия обыденной и в двадцатом веке, наверняка приковала бы к себе внимание исследователей далекого прошлого. Реликт же, занятие древнего неолита! И нате вам: от кнута - к пульту черт знает какой техники, и синеглазый пастушок говорит об этом, как о чем-то естественном.
- Да-а, - сказал наконец Апеков. - Программа, брат... Учиться нужно.
- Подучусь, конечно. А как же! В армии сейчас знаете какая техника? Не хочешь - заставят.
Тоже верно. Зачем переть в гору там, где есть эскалатор?
- Расчет, расчет... - хмурясь, проговорил Апеков. - В космонавта стремятся тысячи, а попадают единицы.
- Попадают же... Вы мне другое скажите. Тогда, лет через пятнадцать, не много ли будет космонавтов?
- Много? Понятия не имею... Тебе-то что?
- А то. Неинтересно. Здесь я один пастух, другого попробуй найди, меня ценят. А когда много - фью!
- Так в этом ли дело?!
- В этом тоже.
Апеков запоздало смахнул со щеки слепня, ожесточенно потер укус. Ну и мальчик... Обычный феноменальный мальчик... Хороший заработок - для него не проблема. Образование в случае чего не то что дадут - навяжут.
Ничего. Горит в глухомани голубой огонек телеэкрана и зовет, завораживает, манит... И вот, уважаемые, перед вами племя младое, незнакомое - теледети. Извольте им дать обещанное.
- Еще надо дело найти по душе, - осторожно сказал Апеков.
- Так мне и мое по душе.
- Коровы?
- Они. Характеры. Машка - вон та, комолая, мне грибы ищет. Как мукнет в подлеске, значит, белый или подосиновик. Научил.
- И как же?
- По Павлову, а дальше сам соображал, у животных не одни рефлексы.
- Ну и учился бы на зоопсихолога, раз это тебе по душе.
- По душе-то оно по душе...
Саша скусил травинку, и словно опять повернулся незримый ключ. Саша был здесь, рядом, сидел все с тем же открытым простоватым лицом - и был далеко, в себе. Будто есть человек и нет его, одна видимость. "Чего ему от меня надо? - с легким раздражением подумал Апеков. - Ведь надо..."