Народ стал уставать. Очень много танцев, очень громкая музыка. Люди сменялись на площадке, присаживались отдыхать, выходили подкрепиться в буфет. Они толпились, громко разговаривали, сновали туда-сюда и все время натыкались на наше оборудование. И теперь едва ли не каждый, спотыкаясь о рельсы, сквозь зубы ругался, а особо сановитые и уже в годах аристократы, вполголоса костерили моих нерасторопных помощников, что не успевали убраться с пути. Мы всем мешали. Оно и понятно. Желая подстраховаться и не упустить самые лучшие кадры мы прокинули полозья под операторскую тележку везде, где только было можно, а не только в танцевальном зале. По коридорам, по другим прилегающим залам, по лестницам. И специально огородили все красной бархатной лентой, чтобы никто за нее не заходил и не спотыкался. Но нет, приглашенные гости предпочитали ничего не замечать, сносили наши ограждения своими великосветскими задами, а затем еще и высказывали нам свои претензии.
Но мы работали. Молча, стиснув зубы, снимали, снимали и снимали. Я лично и двое моих свежеспелых оператора не слезали с аппаратуры, ежесекундно вылавливал интересные кадры, восторженные лица. Только и успевали менять пленку — едва зарядили, нажали на спуск, отсняли несколько минут и снова менять пленку. Помощники только и делали, что носились взад-вперед, подтаскивали свежие бобины и уносили отснятые. Мишка, следил за ними, чтобы те, не дай бог, не наступили кому-нибудь на волочащийся подол платья или не оттоптали князьям да баронам ноги. Сам им помогал оттаскивать коробки с отснятой пленкой и подкармливал меня и моих операторов вкусностями с царского буфета. Следил за всем, чем только можно было и относился ко всему вполне ответственно. И, следуя своей натуре, не забывал заводить новые знакомства. Видел его разговаривающего то с одним разряженным офицером, то с другим. Под конец бала заметил его рядом с Сумароковым-Эльстоном. Тот уже уходил, уводил свою супругу, что произвела фурор своим русскими танцами. Помог графу накинуть тяжелую шубу и сумел вручить ему письмецо, что он вчера вечером сочинил. Мишка так надеялся на этот бал и именно этого случая ждал, чтобы передать графу Сумарокову свое деловое предложение. Изложенное на двух страничках, довольно сухим деловым языком, он предлагал тому вложиться в производство радиоприемников и радиокомпонентом в частности. Предлагал тому поучаствовать своими деньгами в зарождении новой электротехнической эры. Главное сейчас, чтобы по приезду домой граф не забыл про наше письмо и ознакомился с ним следующим днем. Лишь бы прочел…
Бал закончился после полуночи. Гости уже устали, поникли, не было той веселости и торжественности в глазах, что была в начале. Но Николай и его супруга стоически выдержали испытание. За все время я ни разу не заметил на их лицах ни тени недовольства. Со всеми они были приветливы и снисходительны и, беседуя с гостями, многим предлагали отдохнуть, не перетруждать себя. И кто-то их советам последовал — людей под конец представления стало чуть меньше. Тот же Сумароков с супругой предпочли поехать домой, не дожидаясь финального фотографирования. Да, и после танцев последовало еще довольно мучительная процедура позирования. Как женщины со своими массивными кокошниками все это выдержали, я не представляю. Я видел их мучения и даже чуть-чуть жалел. В общем, когда все закончилось и Николай с императрицей лично с каждым распрощались, настала и нам пора сматывать удочки.
Наверное, монтаж этого поистине грандиозного фильма будет мне сниться и через десять лет. Две недели безвылазно я просидел в маленькой комнатке за монтажным столом и, пересматривая материал, выбраковывал, вырезал, отбирал и склеивал. Забракованная пленка у меня просто валялась под ногами, мешалась, и уборщицы не успевали ее выметать. Как же сложно оказалось расставить фильм в хронологическом порядке. Ведь никакой хлопушки с хронометражом не было и в помине — попробуй, пойми в какой момент кружилась та или иная пара, а кто в это время незаметно нажирался в буфете. Тем более что и звука еще нет, что еще больше осложняет задачу. А перепутать нельзя — не дай бог возникнет недопонимание или еще хуже обиды. И забыть тоже никого нельзя, каждую аристкратическую макушку надо обязательно показать хотя бы общим планом. И вот, через две недели напряженного труда я выполз из тусклой конуры, болезненно щурясь и держась за голову. Мне тут же поднесли чашку крепкого кофе с молоком и порошок аспирина.