Господин Лаубе, что склонив голову, слушал перевод, на этой фразе вдруг закивал головой и басовито подтвердил емким немецким «да» и добавил еще пару фраз. А переводчик озвучил:
— Господин Лаубе, говорит, что он как представитель нового собственника, вправе обсуждать с нами цену как всего предприятия в целом, так и отдельных его частей. Он как представитель уполномочен также обсуждать количество долей, которые вы сможете выкупить, в том случае если у вас будет недостаточно средств для приобретения всего предприятия. Но привилегия, которая вас интересует, отдельно не продается. Только с заводом.
Мендельсон кивнул и продолжил.
— Так вот, господа, я пристально присмотрелся к заводу, долго беседовал с вдовой Фишера, уговаривал ее на продажу невыгодного ей актива и, в конце концов, она пошла нам навстречу. Но цена, за которую она готова уступить завод, мне пока не известна. И потому сумму я попрошу озвучить господина Лаубе.
Немец, выслушав перевод, кивнул и начал через переводчика доносить нам информацию:
— Да, господа, все правильно. Госпожа Фишер готова уступить вам завод со всем ее материальным имуществом и привилегиями за пятьсот тысяч марок.
Я, услышав эту сумму, присвистнул. Сумма прозвучала слишком уж большая.
— А в рублях это сколько? — спросил Мендельсона озадаченный Мишка, а тот, достав блокнот, быстро прикинул.
— Около ста шестидесяти тысяч рублей.
— Ассигнациями?
— Да.
Блин, дорого! Слишком дорого, не знаю, сможем ли мы быстро найти столько свободных денег. Вот и Мишка остался недоволен.
— Яков Андреич, ты говорил, что у завода есть долги?
— Да, есть такое дело, — кивнул наш главный юрист. — Чуть меньше сорока тысяч марок. Это долги поставщикам. Еще кредиты в банке на шестьдесят.
— Тогда я считаю, что сумма в полмиллиона марок мне кажется слишком завышенной, — ответил Мишка и Моллер активно его поддержал.
— Подождите, подождите, — вклинился я, перебивая друга. — Яков Анрдерич, а скажи нам, что вообще представляет из себя этот завод? Сколько человек работает, сколько станков, каковы объемы выпуска и продаж? Это известно?
— А у меня есть фотографические снимки, — бодро ответил Мендельсон. — Фрау Фишер любезно разрешила мне сфотографировать все, что я захочу. Сейчас, подождите…
И с этими словами он нырнул в портфель и достал пачку фотокарточек. Передал нам со словами:
— На заводе работает около сорока человек, в наличии несколько станков для рубки и шлифовки шаров разных калибров, печь для закалки и прочее. В целом, предприятие выглядит неплохо и мои впечатления сугубо положительные.
На фотографиях завод смотрелся… средненько. Один-единственный цех с немытыми окнами. Везде грязно, пыльно и мрачно. Рабочие в засаленной и прожженной робе, облупленные станки. Все это не производило впечатления на пятьсот тысяч немецких марок.
— Ну, не знаю, — с сомнением проговорил Мишка. — Как-то все удручающе выглядит.
Мендельсон хмыкнул.
— Михаил Дмитриевич, вы, конечно, меня извините, но вы просто забыли, как у нас выглядят обычные фабричные цеха. У нас все гораздо хуже. Но да, вынужден буду с вами согласиться, на нашем предприятии все намного веселее, чище и светлее.
Мишка еще раз вздохнул.
— Вообще, странно это, покупать завод по фотографиям. Надо бы лично съездить.
— Вот и съезди, — подтолкнул я. — Через Германию на Дальний Восток. Прикинешь что там к чему, с фрау Фишер обсудишь ценник. Да и просто отдохнешь.
Мишка неуверенно кивнул.
— А стоит ли? Все одно лицензия без завода не продается. Все равно покупать придется. Только полмиллиона вот за это убожество сильно много. Считаю, что красная цена этому предприятию двести тысяч. Что скажет на это герр Лаубе?
А по господину представителю Мишка явно видел желание продать предприятие. И полмиллиона марок был пробным запросом. Он готов был торговаться.
— Что ж, господа, думаю скидка на размер долга выглядит в этом случае вполне обоснованной, — выразил мысль немца переводчик.
— Итого четыреста тысяч? — спросил Мишка и еще раз с сомнением покачал головой. — Все равно это слишком дорого, герр Лаубе.
— Боюсь, я больше не имею права уступить, — в свою очередь ответил немец. — Четыреста тысяч марок это крайняя цена.
Вроде бы на этом мы и должны были остановиться и пожать руки. Но были у Мишки еще козыри в рукаве. И потому он, привстав со стула, сказал: