— На сахарную пудру похоже, — заявил он безаппеляционно, что совершенно не понравилось Мельникову. Химик глянул на казака как на студента двоечники и пояснил мне:
— Это, Василий Иванович, ваш поливинилхлорид. Я нашел способ как его изготавливать.
— Так быстро? — удивился я. — Ведь всего-то пара месяцев прошло.
— Ничего сложного не было. Весь процесс был уже описан и напечатан. Самое сложное это было найти литературу. Знали бы вы, Василий Иванович, сколько часов я провел в библиотеке, прежде чем нашел неиспользуемый, но давно открытый материал, который попадал под те свойства, что вы описывали. Это я вам скажу, была не простая задачка. Но мы с ней справились.
Вот уж действительно сюрприз. Оперативный результат. Я ухватил несколько крупиц порошка, я погонял их между пальцев, затем понюхал. Серафим повторил мои действия, чем вызвал небольшое раздражение Мельникова. Ну, не знаю, у того ПВХ с которым я когда-то работал, был совсем другой запах, на этот совершенно не похожий. Но в этом случае мне придется довериться мнению профессионала.
— Ну, Евгений Адамович, вот сейчас ты меня действительно удивил, — выразил я свое восхищение. — Такой результат и так быстро! Поздравляю. А скажи, ты эксперименты с этим порошком уже ставил? Как он плавится и горит?
— Не горит вообще, да и почти не плавится. Только обугливается, — признался химик. — Но это полимер, я вам говорю совершенно уверенно.
А вот то, что этот новый материал почти не плавится, мне совершенно не понравилось. Тот ПВХ с которым я работал, становился пластичным при температуре примерно в сто восемьдесят градусов по Цельсию. Плюс-минус. А этот, судя по заверениям Мельникова, держал температуру горелки, обугливался и почти не плавился. А сколько там градусов при открытом огне? Я не помню, но совершенно точно, что гораздо больше ста восьмидесяти. И тут пришлось мне напрягать память, вспоминать то, о чем нам когда-то рассказывали. Я присел на кресло, взял в руки коробок и на пару минут выпал из реальности.
— Вот что, Евгений Адамович, — начал вещать я, ставя новые задачи перед химиком. — Полимер, что у нас с вами получился, настоящая золотая жила. Но, для того чтобы с ним работать, нам необходимо сделать несколько вещей. Первое — придумать как повысить пластичность материала. Не знаю, как это можно осуществить. Или подобрать нужную добавку в смесь или изменить рецептуру получения. Тут вам изобретать. Второе — сделать так, чтобы расплавление материала происходила при температуре в сто пятьдесят, двести градусов. И третье — подобрать красители для него. От белоснежного до угольно-черного со всеми цветами радуги и посмотреть, как будет изменяться цвет и свойства материала при высокой температуре. Это все. Справитесь?
Я мог бы и не спрашивать об этом Мельникова, это было лишнее. Он лишь записал мои требования к себе в блокнот.
А теперь то, что я знал о ПВХ, но не мог сказать своему химику. Тот материал, с которым я работал, плавился при температуре в сто шестьдесят, сто восемьдесят градусов и все было бы хорошо, если бы не одно но. При температуре уже в сто сорок в структуре ПВХ начинали происходить разрушительные изменения. Цепочка полимера рвалась, высвобождая атомы хлора, которые в свою очередь продолжали разрушать соседние цепочки полимера. Своеобразная цепная реакция. И если не найти сейчас решение этой проблемы, то можно забыть о промышленном использовании ПВХ. Помнится, как-то раз при приготовлении смеси рабочие не уследили за температурой смешивания и все сырье в чане сгорело, почернело до состояния пористого угля. А вонь в цеху стояла такая, что хоть покойников выноси. На моей работе эту проблему решали тоже добавками, все действие которых состояло в том, что они должны были улавливать эти вырвавшиеся атомы хлора, не давая им разрушать соседние цепочки. Но этого я подсказать Мельникову не мог, так что буду подталкивать его к этой мысли потихоньку, полегоньку. И все у нас получится.
И еще одна проблема, которую я видел. И имя этой проблемы, как ни банально это звучит — станки. И если сделать механику обычного экструзионного станка, цилиндр со шнеком и фильеры было относитлеьно не сложно, то вот с электрикой нам придется повозиться. Особенно с нагревательной ее частью. Ведь сейчас, насколько я понимаю, в природе нет даже банальной термопары и примитивных термодатчиков. И как нам регулировать температуру нагрева и осуществлять принудительное охлаждение цилиндра? Ума не приложу. Но, как бы то ни было, будем думать и пробовать. Не знаю, может быть для контроля нагревательных элементов подойдет обычный реостат, а в качестве измерителя температуры старый добрый ртутный градусник. Может и подойдет такой вариант, но тут пока не попробуешь, не узнаешь. А вообще, придется нашему инженеру по электрической части как следует подумать и поизобретать. Мы долго будем ставить эксперименты, подбирать нужные составы и температуры, пробовать различные станки. И еще одна неприятность которую я уже вижу, была все в той же молекуле хлора, что вырывалась из цепочки полимера при нагреве. Ведь она будет разрушать не только само сырье, но еще и шнеки с цилиндрами. Хлор будет съедать металл, выгрызая в поверхности глубокие каверны. И за год активной работы все внутренности окажутся изъедены до такой степени, что они потеряют свою эффективность, на их стенках будет образовываться нагар, который будет очень сильно влиять на качество. А потому их придется регулярно менять. А это, блин, опять деньги и очень немалые. И решить эту проблему можно только одним способом — хромировать рабочую поверхность шнека и внутренние стенки цилиндра. И вот, у нас появилось еще одно направление для исследований и экспериментов для нашего небольшого литейного завода под Новгородом. Времени, конечно же, на все это уйдет уйма. А про деньги я уж и не заикаюсь — мне просто становилось страшно. И, если честно, если бы я не знал, что эта тема обязательно себя окупит и принесет златые горы, то ни за что бы за нее не взялся. Ведь с точки зрения бизнесменов нынешней эпохи это направление исследований неизвестно к чему выведет еще и вряд ли себя быстро окупит.