Алексеев кашлем прочистил горло. Он глядел на меня непонимающе — все то о чем я ему говорил, было ему незнакомо. Хотя гранаты и использовались много ранее, но вот в современной армии этот тип боеприпасов отчего-то не закрепился. Да и на счет противопехотных мин у меня были серьезные сомнения — скорее всего, узнав их принцип действия, военные объявят их негуманными и запретят к использованию. М-да, Первой Мировой Войны еще не случилось и наши вояки еще не обжигались на своей гуманности.
Я добавил:
— Надеюсь, через несколько месяцев я смогу вам продемонстрировать все мои изобретения. А то можно сколько угодно говорить, но пока своими глазами не увидишь, да руками не пощупаешь….
Он медленно склонил голову, соглашаясь. Хлопнул ладонью по столу, слегка подался вперед.
— Хорошо, тогда и поговорим об этом через несколько месяцев. Все нам и тогда покажете и расскажете. Что же до этого письма, — он жестом показал на послание Марии Федоровны, — то согласно просьбе Императрицы я не имею права вам препятствовать в вашей деятельности. Можете вести здесь свои дела, так как вам заблагорассудится. Разумеется, только если это не пойдет во вред Империи. Хотите — стройте свои мануфактуры, хотите — торгуйте. Делайте свое оружие и продавайте, если есть на то желание. Если военные заинтересуются, то им, если нет, то попробуйте Китаю что ли продать. Может быть купят. Что же касается обустройства фортов, то, увы…, - он покачал головой, — не думаю, что военным понравятся ваши идеи? Неужели вы думаете, что она вас так просто допустят до обустройства обороны Артура? Обустройство крепости уже давно согласованно и никто не будет вносить в план изменения по вашей прихоти. Не будьте таким наивным, господин Рыбалко, а лучше занимайтесь своим купеческим делом. Я доходчиво пояснил? А впрочем, все зависит от вас. Слышал, что вы весьма удачливый молодой человек и весьма неплохо преуспели в коммерции. Может и уговорите военных, чем черт не шутит. Что ж, хорошо. Я рад, что вы меня поняли. Но у меня к вам, как успешному торговцу и фабриканту есть такой вот вопрос — как вы смотрите на то, чтобы поработать в Корее? Послужить, так сказать, интересам России. Вы же патриот?
Он уловил мой удивленный взгляд. Я даже и не думал пускать свои щупальца в Корее, зачем она мне? Да и что там можно делать? Эта страна сейчас находится на уровне развития Китая, а может даже и еще ниже. Что она может мне предложить? По сути — ничего, кроме полезных ископаемых, да и те еще там найти требуется. Насколько я помню из газетных заметок, сейчас лесная концессия на вырубку в Корее находится в руках Безобразова, а тот имеет поддержку на самом верху. И адмирал Алексеев весьма положительно смотрит на то, чтобы Российская Империя закрепилась и на этой территории. Недаром он благоволит тем, кто этот лес пилит и вывозит, а так же пытается там всячески закрепиться — дороги там строит, склады и торговые общества. Русско-Корейский банк, опять же, созданный для этого дела, только и способствует тому, чтобы Империя закрепилась на полуострове. То есть, наши, прикрываясь маской предпринимательства и пользуясь слабостью государства, пытаются подмять под себя Корею. Но если говорить по правде, то Корея и сама не прочь получить Российскую Империю в качестве защитника. События почти десятилетней давности они помнят довольно хорошо и очень боятся того, чтобы к ним на полуостров снова пришли японцы. Те большие мастера рубить головы. Да и сам наместник желает обострить отношения с Японией, у которой тоже были свои интересы на полуострове. В общем, выходило, что если хочешь добиться скорейшего расположения Алексеева, то будь добр обратить свой взор на корейский полуостров и попытаться закрепиться там своим капиталом. А мне эта Корея сейчас поперек горла. Не жалею я туда вкладываться.
Я ответил ему не сразу. Сидел, собирался с мыслями, думая, как же более аккуратно и дипломатично оттянуть решение. Взять тайм-аут на несколько месяцев. Но Алексеев сам все понял, разочарованно покивал и сказал:
— Я понимаю, не все так сразу. Вы и приехать не успели, я на вас сразу же надавил.
— Ваше Высокопревосходительство, я не отказываюсь, — поспешил заверить я. — Я не исключаю такой возможности. Я лишь прошу дать время, чтобы здесь обустроиться. Наладить производство и завести нужные связи. Мне бы годик на то чтобы твердо встать на ноги, а там можно и в Корею.
Все, можно сказать, что на этом моя аудиенция была закончена. Адмирал кивнул и, показав ладонью на выход, попрощался:
— Прекрасно. Поговорим через годик, следующей весной. А сейчас не смею вас более задерживать. И надеюсь до скорой встречи.
Я немедленно поднялся и вышел из кабинета. Не забыв при этом захватить письмо, что вернул мне наместник. Наша беседа не заняла более двадцати минут и ничего мне кроме нового знакомства не принесла. Благоволение на труд для пользы крепости от имени Императрицы у меня и так было, и Алексеев мне препятствий чинить не стал. Ну а с военными мне придется наводить мосты личным порядком.
Подскочил Мурзин. Заглядывая в глаза, спросил:
— Ну как? Как вас приняли Его Высокопревосходительство? Все хорошо?
— Все нормально, — нейтрально ответил я, зашагав на выход.
Адъютант, что сидел в приемной, поднялся со своего места и скрылся в кабинете наместника. А через несколько секунд вышел и пригласил следующего посетителя.
Уже на улице я смог расслабиться. Вздохнул полной грудью, подставил лицо весеннему солнцу и прикрыл глаза. Мурзин терпеливо ждал. Павло с Данилом незаметной тенью пристроились за спиной. Все-таки такие приемы даются мне очень волнительно. Я хоть и стараюсь выглядеть спокойно и формирую на лице маску уверенности, а все же внутренне всегда колеблюсь. Вот и сейчас, вроде бы не о чем вообще было волноваться, а все же нервы во время разговора были натянуты словно гитарные струны и сейчас, ослабнув, они провисли, а я ощутил легкую усталость и опустошение. Глядя на солнце сквозь закрытые веки, я приходил в себя, восстанавливался. Наконец, глубоко вздохнув, сказал:
— Нам сейчас в охранку надо бы скататься. Далеко это?
— Да не-е, тут рядом. В новом городе. За десять минут домчим. Извозчика поймать и на китайце домчим?
— Мне все равно, — только и кивнул я. — Только через дом, мне бумаги кое-какие захватить надо. И куртку кожаную….
— А куртку зачем? — не понял он.
— Униформа для мотоциклистов, — лукаво пояснил я, не желая посвящать того в тонкости самопиара. Уж мотоцикл-то в этом далеком уголке Империи обязательно должен произвести фурор, и потому мне полагается иметь вид соответствующий — в кожаной куртке с молнией наискосок, крагах и в карболитовом шлеме с защитными очками. Я в первую свою поездку должен был иметь такой вид, чтобы не было стыдно появиться на первой полосе местной газеты. Чем черт не шутит.
В охранке я не потратил много времени. Зашел, передал бумаги, встретился с важным дядькой, который меня и не ждал совсем, расписался, да и вышел вон, почти вылетел из дверей свободной птицей. Меня здесь более ничего не задерживало — могу делать все что хочу. Единственно, важный дядька напомнил, что мне надо бы приходит в отделение хотя бы раз в неделю и отмечаться. Ну или предупреждать куда собираюсь отчалить и получить на руки 'сопроводительные' документы с печатями и росписями.
Как я и обещал, после всех дел и неспешного обеда в 'Саратове', в центральном ресторане Нового Города, мы поехали на нашу производственную площадку. Необходимо было распаковать один из мотоциклов. Новый сторож встретил нас настороженно, поглядывал из-под козырька картуза на меня недоверчиво, а на Павло с Данилом так вообще окрысился. Раздувал на них недовольно ноздри, демонстративно сплевывал под ноги. Если б не фигура Мурзина, вышаркивающего перед моей персоной, думаю, вдуплил бы дробью по задницам моим архарам безо всякого сожаления. По какой-то причине сторож недолюбливал бывших солдат, а может просто рожи их бандитские не понравились.