Пятнадцатого числа сентября месяца, с самого раннего утра, когда густой туман еще стелился по влажным от прошедших дождей дорогам, японец пошел на второй штурм крепости. Тремя ротами они полезли на Высокую гору, прямо под пулеметный и винтовочный огонь. Атака была отчаянная и храбрая, но совершенно глупая — через тридцать минут боя от трех рот осталось едва ли больше тридцати человек, которые, прячась за камнями и складками местности, скатились назад. А через час после этого на гору обрушилась яростная огненная буря, неся с собою хаос и смерть…. Которая должна была принести с собою смерть…, но этого не случилось. Я не зря строил на высокой укрепления, не зря заказывал разработку и совсем не зря использовал именно дорогой английский цемент. Японские снаряды, взрываясь на крепком бетоне, не могли причинить ни малейшего вреда обороняющимся. Солдаты на Высокой чувствовали себя в полной безопасности.
Одновременно с этим японцы полезли на Водопроводный, Кумеринский редуты и на Длинную гору, что находились на севере, северо-западе от Старого китайского города. Там ситуация была тяжелее и бои там шли не на жизнь, а на смерть. И там пехота ползла в горы и шла в штыковую и там, после того как наши выстояли, артиллерия стала ровнять позиции с землей, превращая вершины в лунный ландшафт. Но вот там, в отличие от Высокой, все было плохо. Там наш солдат гиб и от фугаса и от шрапнели.
Я, в момент начала атаки, еще спал в своей постели. Не сразу проснулся от приглушенной пулеметной и ружейной трескотни, а проснувшись не сразу понял, что это начался именно штурм. Даже повалялся какое-то время под теплым одеялом, не желая выползать на прохладу, с закрытыми глазами прислушался к бою. А когда понял, что японец попер, не проявил никаких эмоций, лишь вздохнул глубоко, прогоняя остатки сна и, откинув в сторону пышное одеяло, крикнул:
— Лизка, кофе мне сделай крепкого. И поесть по-быстрому, без рассусоливаний.
— Яишенку на сальце будете? — спросила она уже гремя сковородками.
— Давай….
Петро тоже проснулся. Он раньше меня выполз на улицу, прислушался к стрельбе. Потом пользуясь близостью, взобрался на гору и через некоторое время спустился с докладом. Присоединился ко мне за столом и, кромсая глазунью ребром вилки, сказал:
— Вроде на Высокой палят.
Я молча кивнул. То, что японец полезет на Высокую было вполне ожидаемо. Заняв месяц назад Угловую, та, стала для них словно кусок сахара для сладкоежки — ключиком от обороны крепости для генерала Ноги. Но за Высокую я был спокоен, ее взять просто так с наскока было невозможно. А вот за другие укрепления…. Но тут уж я ничего поделать не мог и потому мне оставалось лишь наблюдать за происходящим. Но, тем не менее, после скорого завтрака я стал собираться. Заметив это, засуетилась Лизка:
— Это вы куда собрались, Василий Иванович? Неужели туда?
— Да, туда.
— А что вам там делать? Вы же там погибнуть можете! Не надо вам туда идти, чего вам там делать! Вам здесь бы следовало остаться и никуда не ходить. Там не ваша война….
— Лизка, откровенно говоря, это не твое дело, — немного грубо, но без металла в голосе сказал я. — Чего ты вдруг стала мне указывать, что мне надо делать, а что нет?
— А вдруг вы погибните? Шальной снаряд упадет рядом с вами и убьет вас. А я потом что буду делать? Как мне потом жить без вас?
— Не понял? — изумился я подобному откровению. Она что же в любви таким образом признается? — Ты чего это, Лиза?
— А что? Куда я потом пойду? Кто меня к себе на работу возьмет? Кому я буду нужна такая, с такими шрамами?
Я облегченно выдохнул:
— Тьфу ты, напугала меня. Не беспокойся, не убьют там меня, я под пули не полезу.
— А тогда зачем вы туда идете?
— Лиза, не твое дело куда и зачем я иду. Надо и иду, понятно?!
И сняв с крючка фотоаппарат, вышел за дверь. Я ведь и действительно не собирался ползти под пули, а хотел лишь подняться на то укрепление, где было все спокойно и уже оттуда пофотографировать. А уж потом, когда все затихнет и станет вполне безопасно, перебраться туда, где был штурм. И уже там все засвидетельствовать на пленку. И даже более того, где-то в этот момент наши мастерские должны были выдать на гора первый миномет крупного калибра и испытать его. Испытания могли бы быть проведены сегодняшним днем, но так как японец полез, то и испытывать его наверняка станут на реальных целях. И вот это было для меня более чем интересно.
И я, прихватив Петра, помчался на мотоцикле в штаб. Нашел там Стесселя с подчиненными, которые склонившись над картой, принимали доклады и корректировали ход обороны. Меня до него не допустили, но мне этого было и не надо. Нашел ближайшего офицера из артиллерии и спросил наудачу насчет нового миномета. И тот ответил, что вроде бы потащили его на второй редут. Значит, туда мне и была дорога.
Глава 9
На втором редуте я и вправду нашел бригаду пушкарей под командованием неизвестного мне капитана. Меня заметили, встретили дружелюбно и разрешили понаблюдать. Здесь, на втором редуте было все спокойно и с этого места было прекрасно видно, как японец ровняет вершину на которой находился Водопроводный редут. Снаряд за снарядом поднимал в воздух горы дробленого камня, уничтожал защитников.
— Атаки не предпринимали еще? — спросил я рядом стоящего солдата.
— Нет, только бомбардируют. Час уже бьют, там поди и живого-то никого не осталось. Все в щепу.
А новый миномет меж тем был уже установлен, расчет подготовлен. С десяток ящиков в которых, видимо, находились сами мины, стояли невдалеке, готовые для того, чтобы их можно было быстро поднести. Капитан ковырялся возле орудия, сверялся с таблицей и вносил правки в прицел. Я в это время молча наблюдал. Лишь сделал пару снимков. Наконец, когда капитан удовлетворился, я у него спросил:
— Каков калибр получился?
— Честно? — прищурившись, ответил капитан: — Я и сам толком не знаю. Из шестидюймовки переделали, так что где-то рядом. Мастера там совсем чуть-чуть сняли.
— А почему она цвета такого как будто из меди сделанная?
— А потому что из меди и есть, — хмыкнул он. — Из китайских запасов от прошлого века гладкоствольная пушка. Видимо еще ядрами стреляла.
— Быть того не может!
— Ну, скажете тоже «не может». У нас все может быть и не такое бывало!
— А ее не порвет?
— Да не…, из пушки же переделанная, проверенная.
Я обошел вокруг изделие местных умельцев. В целом в миномете угадывались черты старой пушки, лишь ее казенная часть была сильно переделана, да для порядка ей чуть больше расточили ствол. Калибр на взгляд был где-то между ста шестидесяти и ста восьмидесяти миллиметров.
— Стреляли уже?
— Нет еще, не испытывали. Вот японец, когда полезет тогда и испытаем.
— Так может сейчас кинем одну мину? — предложил я с хитрым прищуром, — Посмотрим, как она улетит?
Но капитан не повелся на мое предложение, мотнул головой и с улыбкой ответил:
— Нет, Василий Иванович, не будем мы сейчас стрелять. У меня всего двадцать мин, не хотелось бы их использовать впустую.
Что ж, пришлось мне запастись терпением. Весь светлый день я провел на редуте, ожидая атаки японкой пехоты. Но та все не шла, все чего-то выжидала. Уже давно замолкла артиллерия, уже давно Водопроводный редут срезали с вершины холма, а штурма все так и не следовало. На других участках давно слышалась ружейная и пулеметная стрельба, взрывы от ручных гранат и моих мин, а здесь на несколько долгих часов установилась тишина. И это было странно. Я здесь уже и чай успел несколько раз попить и перекусить солдатской кашей, а японец все не шел и не шел. Наши солдаты гадали о причинах этой паузы, высказывали самые разные и порою фантастические предположения. Наконец, под самый конец дня, когда солнце коснулось соседних сопок, наблюдатели доложили:
— Вижу противника численностью до трех рот.
И вправду, вдалеке, не особо маскируясь и прячась, в выкопанных в каменистой почве подходах выстраивались люди, готовились к быстрому штурму. С наших позиций до них было не достать — слишком далеко, да и с Водопроводного редута тоже.