— Ну-с, зятек, когда свадебку играть будем?
Честно, за те два года, что я провел здесь, мне порядком надоела моя холостяцкая жизнь. В той прошлой жизни я был женат, у меня были две очаровательные дочки и, черт возьми, мне та жизнь нравилась. И я до сих пор не понимаю тех людей, которые бегают от обручального кольца, а заводят лишь временных любовниц. По мне, так надежный тыл в лице любящей супруги и пары карапузов был намного лучше моего нынешнего положения. И я был не прочь перейти еще раз на ту сторону. Марина мне нравилась, она была красива и умна. С феминистическими наклонностями, правда, но это мне не казалось сильным недостатком. Уж я-то повидал различных дам в эпохе будущего, и тамошние особы могли дать Марине сто очков вперед в качестве форы. Так что на их фоне моя юная суфражистка смотрелась откровенно бледно. Я ей тоже, похоже, нравился, по крайней мере, откровенного отталкивая с ее стороны я не замечал.
— Свадьба — дело хорошее, — ответил я с хитрым прищуром. — А приданого сколько дашь?
— Тридцать тыщ! Как и обещал.
Я недовольно покачал головой. Мало! Старший Мальцев просто горел желанием выдать свою дочь за меня замуж и потому мог с легкостью заплатить и сто тысяч. Марина мне кое-что рассказала о его доходах и накопленном богатстве. Поэтому, аккуратно освободив свой локоть от захвата, я возразил:
— Степан Ильич, тридцать тысяч это хорошее приданое. Но, маловато будет.
Он хмыкнул.
— Надо же, какие мы разборчивые, — съязвил он. — А ты попробуй, найди еще такую же невесту с таким приданым. Пошукай, может и найдешь. А найдешь, так на ней и женись.
Я ему в ответ его тоном:
— А ты, Степан Ильич, попробуй найти такого же жениха как я. Найдешь — смело выдавай Марину за него.
Мальцев недовольно пожевал челюстями:
— И сколько же ты хочешь, стервец?
Я закатил глаза, вспоминая:
— Помнится, по прошлой осени ты мне предлагал приданого тридцать тысяч. А в тот момент мы были практически незнакомы. То есть ты свою дочу хотел выдать замуж первому встречному и дать ему богатое приданое. Так?
— Ну? — непонятливо нахмурился Мальцев. — К чему ты клонишь?
— А вот к чему… Потом ты узнал, кто я такой, узнал мое состояние. Я сам человек не бедный и Марина со мной будет как за каменной стеной. Поэтому, Степан Ильич, извини, но давай с тобой договоримся на сто тысяч, не меньше!
Мальцев нахмурил брови, поиграл недовольно желваками на скулах, отчего его борода заходила неспокойными волнами.
— Ты что, Иваныч, с ума сошел? Это ж какие деньжищи! Да где ты такие приданные за невесту видывал? Да и нету у меня таких денег. Тридцать тыщ, Иваныч, и не копейкой больше. Больше дать я не могу.
Я флегматично пожал плечами:
— Как хочешь. Я могу подождать, — ответил я и сделал шаг в сторону, намереваясь уйти. Мальцева же моя выходка возмутила.
— Ты мне дочь испортил. Тридцать тысяч это при всем моем, тьфу, к тебе уважении. Да ты ее, после того что сделал, и без приданого взять обязан!
Я нагло развел руками:
— А это как посмотреть, Степан Ильич. А может не было у нас ничего, кто докажет?
— Ах, ты ж, паскудник… — захлебнулся от возмущения Мальцев. Такой наглой лжи он от меня не ожидал. Как он разозлился! Его борода затряслась мелкой дрожью, а глаз яростно впились в меня:
— Да ты…, да я… Ах ты…, — только и смог он прорычать в негодовании. Попытался меня еще раз схватить за локоть, но я не дался.
Пришлось мне его успокаивать. Похоже, что я перегнул палку, не надо было так с ним. В очередной раз убеждаюсь — язык мой — враг мой.
— Степан Ильич, подожди, не злись раньше времени. Я же от свадьбы не отказываюсь…
Он чуть пришел в себя.
— Чет я не пойму тебя, Иваныч, — сказал он, внимательно в меня вглядываясь. — Дочь мою обесчестил и еще выкобениваешься? Да ты ее за просто так должен замуж взять! А ну, признавайся сейчас же, будешь жениться?