— Пейте, — сказал мне доктор.
— Зачем? — не понял я.
— Зашивать вас буду. Или вы так терпеть будете?
— А другого обезболивающего у вас разве нет?
Доктор беззлобно засмеялся.
— Нет, дорогой мой, нету. Есть только веселящий газ, но он дорог и никто не станет его тратить на такую пустяковую рану.
— А новокаин? — робко поинтересовался я. Я не знал, изобрели ли его уже в этом времени или нет.
— Это что такое? Первый раз слышу. Но если хотите, то я могу дать вам кокаин. Он хорошо снимает боль.
Я обреченно вздохнул, потянулся за стаканом. Поморщился, представив, как обожжет глотку, выдохнул в сторону и опрокинул в себя огненную воду. Осушил стакан в несколько глотков, сморщился в кулак. Девушка услужливо наколола мне соленый огурчик.
— Ну-с, голубчик, приступим… Присаживайтесь, пожалуйста, к окну.
И пока я медленно пьянел, доктор аккуратно остриг рану на моей голове. А потом достал из саквояжа кожаный пенал, выудил из него кривую толстую иглу и моток тонкой шелковой нити.
— Ну-с, голубчик, а теперь надо потерпеть. Я постараюсь все сделать как можно быстрее. Вы готовы?
Похоже, хмель в моей голове к этому моменту достиг максимальной концентрации. И я пьяно и радостно сообщил ему о том, что пионер всегда готов. Штопал меня доктор действительно быстро и умело. Ловкими и четкими движениями он пронзал иглой мою кожу и стягивал рану, я лишь громко ойкал и скрипел зубами во время экзекуции. Девушка, вопреки моим ожиданиям, не стала бледнеть и падать в обморок, а внимательно наблюдала за процессом. А я, скосив глаза, наблюдал за ней, вглядывался в отражение зеркала в ее красивое курносое лицо и в серые, с хрустальным огоньком глаза. У нее была пышная, высокая прическа по моде этих лет и светлое с голубым оттенком платье в пол, перетянутое узким пояском с легкомысленным желтым цветком на пряжке.
Через пару минут мои мучения закончились. Хирургическая игла нашла свое место в пенале, а на мою рану была наложена сухая повязка.
— Ну, вот, готово. Через недельку можно будет швы снять, и будете как прежде. А теперь дайте-ка я посмотрю вашу щеку.
Он долго обрабатывал мою рану на щеке. Оттирал ее от грязи и крови. Потом сказал:
— Наложу повязку с раствором карболовой кислоты. Потом посмотрим. Загноиться не должна.
— До свадьбы заживет? — пошутил я, косясь на девушку.
— Конечно, заживет, — ответил он, смеясь, — особенно ежели еще не женаты. Не женаты ведь?
— Нет еще, — признался я. — В статусе активного поиска.
— Ну и хорошо. Повернись-ка к свету…
Я повернулся. Доктор наложил мокрую марлю мне на щеку и приклеил ее пластырем. Надо же, а я думал, что пластырь в это время еще не изобретен.
— Ну вот, порядок. Теперь только отдыхать. Я приду завтра, сменю повязки и посмотрю как раны. Вы же, насколько я понимаю, будете здесь?
— Здесь, здесь, — поспешила заверить доктора девушка.
— Постойте, — возразил я. — У меня вообще-то номер в гостинице снят. И я не могу здесь остаться — я ожидаю важный ответ.
Девушка махнула рукой на мои глупости.
— Приходите завтра сюда, Валерий Алексеевич. Нашего гостя мы никуда не отпустим.
— Да подождите же вы…, — опять попробовал я возразить, но меня опять осадили.
— Ерунда! Вы напишите записку в гостиницу, а я отнесу. Не стоит беспокоиться.
Мне оставалось только смириться перед неожиданно властной девушкой. Я возмущенно развел руками, показав смеющемуся доктору, что сдаюсь на женскую милость.
— Вот и славно. Тогда до завтра, Марина Степановна. До завтра… э-э…
— Василий Иванович, — запоздало представился я.
— До завтра, дорогой Василий Иванович. Помните — вам нужен отдых и постельный режим.
И с этими словами доктор ушел. Хозяйка дома проводила его и, похоже, заплатила ему за визит. Это я понял по сдержанному разговору, донесшемуся через дверную щель.
Через несколько минут девушка вернулась ко мне. Я поднялся со стула навстречу:
— Большое вам спасибо, Марина Степановна, — горячо произнес я, приложив руку к сердцу. — Но, право, не стоило беспокоиться по поводу врача. Мои раны были не так уж и серьезны.
Она ухмыльнулась.
— Вам доктор наложил на затылок четыре шва. Как, по-моему, так это серьезная рана. А ваша щека выглядела вообще отвратительно. И плюс сотрясение мозга.
— Гм, ваша правда…, спасибо за заботу, — слегка смутился я, взглянув в ее серые хрустальные глаза. — Сколько я вам должен?