— Это как шашлыки? — спросил меня Суслов, наблюдая как шкворчит на углях розовый бок. За время своего осенне-зимнего отдыха на юге Российской Империи он заметно поправился, округлел. Там же, по его словам, он пристрастился к хорошему и дорогому вину. — Я на Кавказе подобное пробовал — очень вкусно.
— Почти, Василий Иванович, — ответил я. — Принцип тот же, только мясо без маринада.
— А когда будет готово?
Я чуть надавил вилкой на зарумянившийся бок. Жаль, в это время я не могу воспользоваться термометром, так было бы лучше. У себя дома я всегда им пользовался и стейки у меня получались не хуже ресторанных. Сейчас же приходилось действовать на глазок.
— Почти готово. Еще пару минут и можно будет снимать. Только потом мясо должно еще постоять, потомиться.
Совсем скоро угощение было готово и было подано к столу. Мишка откупорил несколько бутылок французского вина, Зинаида притащила с кухни разнообразные разносолы и дымящуюся вареную картошку.
Мои стейки удались — прожарка была средней, мясо внутри нежное и розовое. Мишке очень понравилось, Моллеру тоже. А вот остальным не очень. Они посчитали мясо не прожаренным и откровенно сырым. Специально для них пришлось сушить куски до состояния жесткой подметки от сапог. Но праздник это небольшое недоразумение не испортило — спасала благостная солнечная погода и несколько бутылок дорогого вина.
После утоления первого голода, Моллер с Мендельсоном пошли покурить. Дамы на хмельную голову завели разговоры о своем, о женском и нам стало скучно. Потому, оставив слегка окосевшего Суслова и Попова с барышнями, мы с Мишкой присоединились к курящим и завели свои разговоры о производстве.
— Ну что, Андрей Григорьевич, как вам на новом месте? Обживаетесь? — спросил я Моллера, после того как он в несколько глубоких затяжек прикурил дорогую папиросу.
— Да, обживаюсь помаленьку. Привыкаю. Правда, помещение, которое мы арендуем, маловато — скоро будет совсем тесно. Людей себе пока набираю, роли им расписываю. Недавно вот нашел одного толкового паренька — выделяется на фоне остальных, головастый, быстро схватывает. Одна беда — бабник. Может быть заместителем его своим сделаю в будущем, если надежды оправдает.
— А денег пока хватает?
— Увы, Василий Иванович, денег банку никогда хватать не будет. Тем более нашему. Мы едва открылись, а от вас уже несколько человек пришло за кредитом.
— И…?
Моллер дотянул папиросу, притушил в пепельнице, развернулся к нам.
— При всем уважении к вам как к моим работодателям… — произнес он, нисколько не смущаясь, — но я им почти всем отказал в кредитах. Разрешил выдать только двум людям.
— О как! А почему? — спросил, удивившись, Мишка.
— Михаил Дмитриевич, а скажите мне, кто к вам обращался с просьбой поспособствовать в организации производства?
Мишка недоуменно пожал плечами.
— А я вам скажу. Из всех пришедших ко мне от вас только двое имели хоть какой-то опыт производства. Им я и дал кредит. Остальные же приходили просто за деньгами — мы бы их потом не нашли.
— То есть как?
— Очень просто. Трое человек были обыкновенными жуликами, один был неудачливым коммерсантом. Про остальных я вообще говорить не хочу. Вообще мне удивительно, Михаил Дмитриевич, что при вашей деловой смётке вы так просто доверились случайным людям. Это же ужас!
Мишка должен был признать свой промах. Он и вправду не слишком ковырялся в желающих наладить производство изделий по нашим лицензиям. Просто отправил их в наш банк, рассудив, что там-то лишний мусор отсеять смогут. Так оно и оказалось.
— Ладно, ладно, не сердись, — поднял он вверх руки. — Я все понял. Впредь мы будем отбирать людей тщательнее. Но эти двое все же оправдали ваше доверие?
— Нет еще, не оправдали, — улыбнулся Моллер, после выговора своему начальнику. — Вернут кредит, тогда и оправдают.
— И много выдали?
— Пока не очень. Ссудили деньги только на изготовление формы для кнопок. Станок у них уже имеется.
Неожиданно в разговор вставил свое слово Мендельсон.
— Да они, если честно, и за форму готовы были заплатить. Но только я их предупредил, что лицензионные отчисления будут немного меньше, если они прокредитуются через нас.
Похоже, наше предприятие начинает жить самостоятельно. Уже без нашего ведома принимаются какие-то решения, уже что-то происходит без нашей воли.