У выхода из корчмы дорогу ведьмаку перегородили пятеро кметов. Один из них держал в руках мясницкий топор, другой — ощетинившуюся гвоздями дубинку.
— Гляньте-ка, — начал тот, что с топором, — ведьмин, значится. Мы тя, значится, сюды не звали, сучье ты отродье.
Ещё до того, как корчмарь успел сказать хоть слово, до того, как испуганные посетители принялись кричать и разбегаться, ведьмак изобразил левой рукой странный жест, одновременно выхватывая правой один из двух мечей. Кметов подбросило в воздух, один из них вышиб спиной дверь, другой отлетел головой в стену, и, судя по всему, сломал шею. Ведьмак в два удара сердца подскочил к остальным, меч с резким звуком рассёк воздух, во все стороны брызнула кровь. Корчмарь, до того наблюдавший за этой сценой в полном оцепенении, наконец заорал. Ещё через мгновение остался лишь один из кметов, распластавшийся на скользком от крови полу и нечленораздельно скулящий о пощаде. Ведьмак взглянул ему в лицо.
Вот дурак, — успела разочарованно подумать Аэлирэнн.
А потом воткнул меч тому ровнёхонько в глаз.
Впрочем, быть может, и нет.
Убрал меч в ножны, и, не говоря ни слова, вышел из корчмы.
***
Если бы она не знала, куда смотреть, то ничего не заметила бы. Но Аэлирэнн, нынче революционерка и предводительница эльфских повстанцев, а в прошлом — сирота, бродяжка и попрошайка, прекрасно знала, куда смотреть. За долю секунды до того, как сложить пальцы в магический знак и выхватить меч, ведьмак вздрогнул и сжался, будто хотел стать невидимым или исчезнуть. Как эльфские дети, на глазах у которых вешали их отцов и насиловали их матерей. Как воровка, которую поймал за руку dhoine вдвое больше её. Как любой, кому повезло родиться не с теми ушами и без парочки лишних зубов.
Говорят, после испытания травами выживают двое или трое из десяти. После погрома в Венгерберге выжило едва ли больше. Провалиться ей сквозь землю, если они с ведьмаком не найдут общий язык.
***
Начинало светать. Аэлирэнн сидела на поваленном стволе дерева и перебирала стрелы в своём колчане. Они шли чуть позади обоза, прячась в лесу, уже неделю. Не сильно, впрочем, скрывали своё присутствие — ведьмак на то и ведьмак, чтобы чуять в лесу чудовищ. И Seidhe.
Вечером часовые предупредили, что обоз встал чуть дальше, там, где тракт резко сужался и поворачивал, а ведьмак решил всерьёз взяться за то, чтобы найти их лагерь. Тем лучше. Ему будет не очень-то сложно найти то, что никто особенно и не прятал.
Ведьмак вылез из бурелома с другой стороны поляны. Огляделся, внимательно посмотрел выше, туда, где ждали в засаде лучники. Выхватил меч. Подошёл ближе.
Аэлирэнн отложила колчан со стрелами, поднялась с дерева и слегка выставила руки вперёд. Я, мол, без оружия.
— Вы идёте за нами неделю, — начал ведьмак. Аэлирэнн посмотрела немного выше его головы. А вот мои лучники — не совсем. — Вас пятнадцать, у вас есть лучники, несколько фехтовальщиков, следопыт, медик, возможно, чародей…
— Просто зазнавшийся умник, — перебила его Аэлирэнн, подходя ближе.
— И ты.
— И я. Командую всей этой ганзой.
— Чего вы хотите? — оборвал её ведьмак.
— Я Аэлирэнн. Иногда меня зовут Белой Розой, но это, как по мне, слишком уж громко звучит, — она сделала ещё два шага вперёд. Ведьмак крепче сжал рукоять меча.
— Гезрас из Лейды. Чего вы хотите? — ведьмак явно терял терпение. Аэлирэнн это даже нравилось.
— Я знаю. У меня, скажем, — начала она, — есть для тебя предложение. Взрывчатка и оружие, которое везут в вашем обозе, нам намного нужнее, чем всем этим dhoine. И было бы с твоей стороны справедливо не мешать нам его забрать.
— Мне платят за то, чтобы я этот обоз охранял.
— И кто платит? Dhoine, которые тебя презирают? Которые лишь вздохнут с облегчением, если ты подохнешь где-нибудь в дороге и им не придётся тебе платить? — ещё пару шагов, ещё ближе к нему, теперь уже совсем близко. — Скажи мне, Гезрас из Лейды, видел ли ты за всю свою жизнь от них хоть что-нибудь хорошее?
Гезрас дёрнулся так, будто Аэлирэнн отвесила ему пощёчину. В яблочко. Нет никого злей и отчаянней, чем полукровка. Разве что полукровка-ведьмак.
— Две тысячи крон, — очень медленно произнёс он. — Что предлагаешь ты?
Она сделала последний шаг. Медленно, очень медленно, чтобы не спугнуть его, подняла руку. Положила ему на плечо. Ведьмак замер, словно парализованный. Аэлирэнн ещё медленней подняла руку чуть выше, взъерошила его рыжие волосы. Ведьмак резко выдохнул. Что ж, если даже из этого ничего не выйдет, усмехнулась про себя Аэлирэнн, то нам обоим будет, по крайней мере, приятно.
— Свободу. Достоинство. Уважение. И, может быть, — она провела пальцем вдоль его вытянутого уха, — нечто большее.
Ведьмак наконец разжал пальцы, цеплявшиеся за рукоять меча, и тот с глухим стуком упал в траву. Потом поднял руку к её шее, на мгновение замер в нерешительности, словно пытался понять, не легче ли будет просто задушить её или перерезать ей горло. Невесомо провёл подушечками пальцев по старому шраму от удавки. По позвоночнику от этого прикосновения пробежали мурашки, и Аэлирэнн судорожно не то вздохнула, не то всхлипнула. А потом ведьмак положил руку ей на затылок, резко притянул к себе и поцеловал, больно прикусив нижнюю губу. Рот наполнился железистым привкусом крови.
— Это не значит, что я согласился, — произнёс он, отстранившись.
Аэлирэнн наклонилась совсем близко к его уху и прошептала еле слышно, одними губами:
— Тогда бывай, котик. И подумай хорошенько.
***
Через два дня посреди тракта её ждали трупы двадцати пяти dhoine и целёхонький обоз с взрывчаткой, зажигательной смесью и оружием.
Аэлирэнн улыбнулась вытирающему окровавленный стальной меч ведьмаку. Сотрудничество обещало быть не только приятным, но и очень, очень плодотворным.