На старика в этом же самом месте напали. Очень удобное место. Для чего удобное? А для того, чтобы наехать на проживающего в этой парадной. Если отбросить всех соседей по лестнице, что мы и сделаем, чтобы окончательно мозгами не махануться, остается Аркадий Соломоныч и дети его.
Впрочем, Виктор здесь не живет, его проще по месту прописки выпасти. Старик и Ирина в сухом остатке. Ну? И что это за вендетта корсиканская?»
Волков выпил коньяку и закурил новую сигарету.
«Кому же эта семейка дорогу перешла? Ну, Ирка, положим, давно уже пташка заморская. У нее здесь и дел-то никаких нет. Приезжает раз в год, отца потетешкает — и обратно на Святую Землю. Значит, что? А либо старик был глубоко законспирированным резидентом разведки княжества Лихтенштейн, прищемившим яйца разворачивающей свои сети на территории России „Якудзе“, которая решила, в присущей ей легкой манере, вырезать всю его семью, либо все-таки это Виктору Аркадьевичу какие-то его оппоненты мягко дают понять, что он в чем-то там не сильно прав.
И последнее мне представляется более реальным. А для «Якудзы» не тот климат. И питания не та.
Но на фига свою трубку Сталину совать? — Вот ведь…»
В спальне зазвонил телефон. Петр взглянул на старые настенные часы с маятником: стрелки показывали половину шестого.
Сердце нехорошо стукнуло от дурного предчувствия. В этот час могли звонить либо пьяные друзья, либо… Он не спеша допил коньяк, встал и пошел в спальню.
Пьяных друзей, насколько Волков мог судить, у Ирины быть не могло. А торопиться навстречу неприятностям было глупо.
Ирина сидела на постели, держа в руках телефонную трубку, из которой доносились короткие гудки, и остановившимся взглядом смотрела на Петра.
— Что еще такое? — спросил он от двери.
— Я накаркала… — одними губами прошептала Ирина, почему-то указывая пальцем на трубку.
— Что ты там накаркала? — Петр подошел к кровати, взял у нее из рук трубку и положил на рычаг.
— Его разорвало… — тоненьким голосом сказала она и шмыгнула носом.
— Да что случилось-то, ты толком говори! Кто звонил?
— Елена.
— Какая Елена?
— Жена Виктора. Он погиб…
— Так. Ирочка, детка, я тебя очень прошу, ну посмотри на меня. Ну? Ну вот так, вот… — Он сел на кровать и погладил ее по голове. — Ну успокойся, пожалуйста… Ну?
— Дай выпить.
— И шоколадку?
— Нет, — отрицательно мотнула она головой.
Волков принес коньяку. Ирина взяла бокал двумя руками и стала пить мелкими глотками, звякая зубами о стекло. Выпила до дна и, поставив бокал на тумбочку, потянулась за сигаретами. Петр щелкнул зажигалкой.
— Сейчас, — она сделала жадную затяжку. — Сейчас все расскажу, подожди… Петр подал ей пепельницу.
— Ну… — Ирина пожала плечами и удивленно подняла брови. — В общем, она говорит… что… кто-то позвонил, и он вышел…
— В дверь позвонили?
— Нет, — покачала головой. — Не в дверь. По телефону.
— Ира…
— Да, сейчас.
— Ну успокойся.
— Ага. Ну вот… Лена говорит, что позвонили по телефону. Они спали. Виктор стал одеваться, она у него и спрашивает, мол, ты куда? А он натянул спортивный костюм, дескать, я на секунду, спи, и пошел. А через несколько секунд — взрыв. Там у нее сейчас милиции полный дом.
— Что говорят?
— Говорят — граната. Тян… вытянутая?
— На растяжке.
— Вот. Да. Они так и говорят. Он дверь открыл, а она и взорвалась. У соседей двери раскурочило, говорит, а у них стекла вылетели на кухне. Его уже увезли.
— Когда это было?
— Часа полтора назад. Мне туда ехать?
— Она просила?
— Говорит, если можешь…
— А ты можешь?
— Нет… — она опять помотала головой.
— Ну и не надо. Что тебе там делать? На кровищу смотреть? — сказал Петр и сразу пожалел о своих словах.
Ирина вздрогнула, как от удара, съежилась и забралась с головой под одеяло.
— Господи… — глухо стонала она в подушку. — Господи, что же это такое происходит?
«Что-что, — подумал Волков. — Да ничего. Живем мы здесь, будь оно неладно».
Глава 24
Адашев-Гурский, безусловно, отчасти лукавил, когда категорически отказывался от поездки на Дальний Восток, ссылаясь на непреодолимую высотобоязнь и отвращение к общепиту.
Будучи по сути своей барином и лентяем, он тем не менее, возможно, опять— таки в силу чисто генетической своей природы, был жутким авантюристом.
В раннем детстве, например, ему, как и всякому ребенку, строго-настрого запрещали прикасаться к электроприборам, бездоказательно утверждая, что, дескать, вот сюда сунешься — убьет. Именно поэтому однажды он и снял с новенького по тем временам радиоприемника «Рекорд» черную заднюю крышку из толстого картона и ткнул пальцем в какую-то там ерундовину, что находилась внутри и непреодолимо тянула к себе тем, что с виду была наиболее опасна.