Прошел мимо мужичок в ватнике, наклонился, подобрал несколько поленьев, лежащих у дверей котельной, огляделся вокруг и исчез за углом.
«Опа! — отметил Гурский. — Спер. Всюду жизнь…»
Вернулся Константин.
— Сейчас. Там мужик один. Он на том берегу живет. Говорит, мол, ездят. Смену сдаст, покажет. Давай поспим часок.
Через час окончательно рассвело. К машине подошел долговязый сутулый мужик с котомкой, в которой что-то звякало. Открыв дверь, он втиснулся в кабину.
— Ну что, — шмыгнул носом, — давай вон туда, за сарай, там съезд на лед, и вон прямо на те две трубы держи. Видишь?
— Вижу, — Константин газанул, тронул грузовик с места и осторожно съехал на лед. Ехать пришлось очень медленно, лед был совершенно чистым, как на хоккейном поле, только кое-где, у торосов, намела поземка снегу.
— А сколько здесь до того берега? — спросил Гурский.
— Верст шесть, может, больше. Да ты по следам держи, — показал провожатый рукой водителю. — Видишь? Проехал же кто-то. Я же говорю — ездят.
— Так это же легковушка явно.
— Ну и что? Ездят же.
Дальше они ехали абсолютно молча. След от легковушки давно пропал, и ориентироваться приходилось по тем самым трубам, на которые указал мужик.
Миновали середину реки.
Берег стал ближе. Уже отчетливо виднелась какая-то пристань, дома, промышленные постройки, окружающие громадное бетонное здание кубической формы, из которого и торчали в небо две высоченные трубы.
Вдруг грузовик повело, Константин чуть повернул баранку и нервно газанул, пытаясь выровнять машину, но ее юзом поволокло в другую сторону, разворачивая поперек движения.
— Тихо, тихо, Костя… — предельно спокойно сказал Гурский чужим голосом. — Что за танцы?
— Трещина, — не разжимая зубов ответил Константин.
— Где?
— Вон, — кивнул он вперед.
Гурский привстал и увидел, что от левого переднего колеса их грузовика змеится вперед по темно-серому льду белая нить трещины.
— Мы ее сейчас проедем уже. Спокойно.
— Она, падла, с самой середины почти. Я уйти пытался. А она прямо под нами ломается.
— Не дергайся. Если нас поперек поволочет, на первом же торосе опрокинемся.
— Ну, — Константин, не поворачивая головы, обратился к проводнику, который хоть и заерзал задницей и взялся за ручку двери, держался спокойно, — куда ехать-то?
— Да вон туда. От тех труб теперь маленько левее, там черным накатано, видишь? Это на берег выезд. Я же говорю — ездят.
— Слушай, — Гурский вдруг подозрительно взглянул на мужика, — а эта вот дура, с двумя трубами, на которые мы едем, это что — ТЭЦ?
— Ну да.
— О-ебт!.. Там же горячие сбросы…
— Так мы же не прямо на нее, я ж говорю — левее маленько, там выезд. А другой-то, он во-она аж где, — мужик махнул рукой куда-то далеко налево. — Или по вешкам, так это — там, — он махнул направо. — А больше нигде. Берега высокие, не сильно, правда, но на машине не въехать. До берега оставалось километра два. Грузовик медленно, не газуя и не притормаживая, метр за метром катился по гладкому льду, иногда переезжая через невысокие торосы, к накатанному легковушками выезду на берег, что находился аккурат в паре сотен метров от ТЭЦ.
Трещина то исчезала под капотом, то вдруг выстреливала на три-четыре метра вперед, и каждый раз машина вздрагивала, накатывалась на нее, пряча под собой, но та выстреливала снова.
— А если левее забрать, — шевеля одними губами, спросил Константин у мужика. — А потом вдоль берега?
— Так это раньше надо было. А щас уже никак. Там вот, — он кивнул головой, — мужики все издолбили. Рыбу ловят. Теперь только прямо. Вон он, выезд. Ездят же…
…Когда передние колеса «зилка» коснулись твердой земли, Гурский шумно выдохнул и удивился, поймав себя на том, как долго, оказывается, человек может не дышать. Взглянул на Константина, тот, въезжая на берег, одной рукой снял с головы шапку, вытер ею лицо и бросил на «торпеду».
— Ну, спасибо вам, — мужик шмыгнул носом и закопошился со своей котомкой, — я тут прям выйду, тормозните.
Машина остановилась. Провожатый спрыгнул с подножки и пошел широким шагом в сторону жилых домов.
— Эй, мужик! — окликнул его Гурский.
— Чего? — обернулся тот.
— А почему мы не на тот, дальний, выезд поехали, а прямо сюда, на ТЭЦ?
— Так живу я здесь… — пожал он плечами, повернулся и пошел дальше.