— А может, еще? — кассир шутливо взглянула поверх очков.
— Ну да. Тогда уже точно домой в цинковом гробу. Нет уж. Все. Через неделю домой.
— А выставка? — заинтересовался Гурский. — Тоже домой?
— Нет. Выставка еще постоит, а потом дальше поедет, на Магадан. Это меня просто кто-нибудь сменит.
— Лена Тарасова, например.
— Кто?
— Приятельница моя. Она тоже менеджером у вас работает. Тоже ездит. Только сейчас она дома. У нее в «Балтийском доме» выставка.
— Так вы из Питера?
— Ну да. От Питера и до Питера. В командировку.
— Во класс. Пошли покурим.
— Только подальше, подальше, — замахала руками кассир. — Я тут и так задыхаюсь.
Проходя мимо задрапированного входа на экспозицию, Гурский еще раз на минуту заглянул в зал.
Никаких изменений ситуация не претерпела: посетители толпились, смотрители и экскурсоводы пресекали на корню попытки несанкционированных и бесконтрольных проникновении за красную ленточку.
Никакого молодого верзилы в коричневой кожаной куртке на меху вроде не наблюдалось.
На лестничной площадке они с менеджером достали по сигарете и закурили.
— Дима, — протянул тот руку.
— Александр.
— Слушай… а может, давай… за знакомство? А? Ты как?
— Легко.
— И перекусим заодно. Я сегодня не обедал, а ты?
— Тоже.
— Ну и пошли.
— Я сумку свою у вас оставлю пока?
— Конечно. Давай я тоже оденусь и Леве скажу, что обедать пошел.
Они вышли на улицу, перешли дорогу и, спустившись по ступеням, оказались на рынке. Внутри неказистой с виду маленькой закусочной оказалось очень уютно. Повсюду блестел новенький пластик, столики сверкали чистотой, на стене висел компактный электрообогреватель, который гнал горячий воздух.
— Привет, Аленька, — поздоровался Дмитрий с хорошенькой круглолицей девушкой, стоящей за стойкой. — Два по сто и поесть.
— Лагман будете?
— Будем? — обернулся Дима к Гурскому.
— Обязательно.
— Будем. И… что у вас сегодня?
— Мясо с картошкой.
— Два мяса. И по бутербродику дай пока.
Гурский взял со стойки маленький стаканчик толстого стекла, блюдце с бутербродом и сел за угловой столик.
— Ну что? — подсел к нему Дмитрий. — Твое здоровье.
— Ура.
Они чокнулись, выпили и стали жевать бутерброды с душистой подкопченной кетой.
— А надолго сюда?
— Да нет, — Гурский придвинул к себе пепельницу и положил на стол пачку сигарет. — День-два.
— Лагман возьмите! — негромко пропела из-за стойки хорошенькая Аля. Дмитрий встал, подошел к стойке:
— Еще два по сто. Так мне почему-то кажется…
Поставив на стол тарелки с густым горячим супом, он принес еще по стаканчику водки и, приподняв свой, со значением изрек:
— Несвоевременно выпитая вторая — это бессмысленно выпитая первая.
— Колоссально. Сам придумал?
— Нет. Здесь услышал, в хорошей компании. Ви ха ё!
— В смысле?..
— За все хорошее, по-корейски.
— А… Ну, ви ха ё тогда.
Глава 40
— Слушай, — спросил Гурского Дмитрий, когда они поднимались по железным ступеням к Дому быта. — А ты где поселился?
— Да пока нигде. Здесь рядом, говорят, гостиница.
— А вот она. — Дима махнул рукой в сторону. — Прямо за танком. «Авача». Корбюзье… дорогу только перейти. Может, продолжим? Мы в семь закрываемся, и я свободен.
— Гурский взглянул на часы.
— Так тебе еще…
— Ты часы-то не перевел.
— В Хабаровске перевел.
— А тут еще на два часа нужно. Сейчас уже полшестого. Пойдем пока поболтаем, и я закроюсь. А там что-нибудь придумаем.
— Пошли.
Поднявшись по лестнице на пятый этаж, Гурский снял и оставил в комнате с ящиками куртку и заглянул в зал: посетителей нисколько не убавилось, контролер и смотрители бдели.
Время до закрытия выставки пролетело незаметно.
Без четверти семь Дмитрий принял от кассира выручку, заполнил какие-то бумажки и отпустил ее домой. Затем он ушел в зал и, проводив последнюю группу экскурсантов, погасил свет, попрощался с сотрудницами и запер железную дверь.
— Все, — сказал он вернувшись к Гурскому. — Рабочий день окончен. Сейчас я расходничек на Леву выпишу, он деньги пересчитает, и все.
— Ну вот, — Дмитрий вернулся минут через десять. — Только…
— Что?
— Да мы, понимаешь, прямо здесь и живем. Тут комнатка есть такая, маленькая.
— И что?
— Да Лев Израилич уже там спать укладывается.
— А не рановато? Может, приболел?
— Да нет. Он всегда так. Семь часов — рабочий день окончен, туда-сюда, поел и спать.