— Давай отдохнем немного, — предложил Керечен после долгого молчания.
Они сели на ствол поваленного дерева. Разговаривать не хотелось. Губы пересохли. Оба еще раз заглянули в кружку и туесок, хотя прекрасно знали, что воды там давно нет.
Тамаш, ничего не говоря, встал и пошел искать воду. Керечен неохотно проводил его взглядом.
Растянувшись на стволе, Иштван устало закрыл глаза.
«Будь что будет, — подумал он. — Нужно отдохнуть, набраться сил, поспать немного, чтобы ноги могли шагать… А потом?..»
— На, пей! — услышал вдруг Иштван голос Имре. — Пей, Пишта, пей, я принес воды…
Керечен сел, уставившись на туесок с водой, который ему протягивал друг. Молча, не проронив ни слова, он пил теплую несвежую воду, чувствуя, как силы медленно возвращаются к нему.
— Где ты воду-то нашел, Имре?
— Пей, еще принесу.
— Спасибо, я уже напился.
— Знаешь, — начал объяснять другу Имре, — я подумал, что после вчерашнего ливня где-нибудь наверняка еще сохранилась вода. И правильно подумал: нашел камень с выемкой, а в ней вода. Чистая, еще никаких букашек в ней не завелось. Вот я тебе и принес.
— Молодец, Имре, — похвалил Иштван товарища.
— У тебя научился! Ты ведь шесть классов гимназии кончил!..
— Шесть классов гимназии! — горько рассмеялся Керечен. — Теперь это ничего не стоит… Ну скажи, зачем мне здесь, в этом непроходимом лесу, например, латинская грамматика? Или что другое? Да мне куска хлеба никто не подаст, даже если я всего Овидия вслух продекламирую, а? Классическое образование — дело хорошее, но только оно не по карману бедным людям. А сейчас каждому из нас нужна краюха хлеба, дружище, да кусок мяса. Однако мясо в лесу нашел не я, а ты, хоть ты и не читал по-гречески классиков…
— Знаешь, Пишта, где бы мне сейчас хотелось оказаться?
— Где же, дорогой Имре?
— В нашем родном лесу, в Сарвашке… Там я знаю один родник… Говорят, у нас сейчас на родине революция… Вот бы мне туда!
— Землицы небось захотел получить, а?
— Захотел, Пишта, да еще как захотел! Два бы хольда в Эгеде! У моего брата там крохотный виноградник. Какое вино он давит!.. В двенадцатом году ливни смыли там верхний слой земли… Пришлось ее в корзинах носить… А знаешь как хорошо возиться на винограднике! Окапываешь его, опрыскиваешь, собираешь урожай!..
— Да, поесть жареного мясца, выпить доброго винца, понежиться в объятиях красотки… Вот это да!
— Так-то оно так! В тринадцатом году мой отец арендовал у старого Мойеса два хольда земли. Ну и земля же это была! Одни камни да кочки! Повозились, мы там достаточно. Корчевали делянку, камни выбирали. Когда же мы привели виноградник в порядок, хозяин отказал нам в аренде и стал обрабатывать его сам.
Керечен тем временем внимательно наблюдал за парой букашек, которые медленно ползли по стволу дерева, на котором он сидел.
— Лишь бы только у нас на родине победила революция… Тогда все будет хорошо!
— Думаешь, ее можно задушить? — с тревогой спросил Тамаш.
— У господ большая сила в руках… — задумчиво ответил Керечен.
Оба помолчали. Когда они покидали избу отшельника, оба решили, что ночевать будут не под открытым небом, а в шалаше, но теперь у них для этого не было сил.
— Знаешь, Имре, — тихим надтреснутым голосом проговорил Иштван, — у меня такое чувство, что завтра мы наконец должны встретить людей.
— А почему ты так думаешь?
— Да так. Я помню, как эта местность выглядит на карте. Если мы не очень ушли в сторону, то через день ходьбы наверняка выйдем к какому-то селу.
— Если до того момента мы не помрем с голоду или нас не сожрут волки…
— Не жалуйся! Радуйся, что ночи тут светлые, а то побродили бы мы в темноте по такому лесу.
— Здесь, конечно, лучше, чем на дне Камы.
После недолгого молчания первым заговорил Керечен:
— Если нам посчастливится выбраться из этого леса, нужно жить с умом. Одежда на нас такая, что никто не догадается. Да и на пленных-то мы совсем не похожи. Целых два года я жил среди здешних мужиков, языку их научился. Я с ними смогу договориться.
— Хорошо… А сейчас попробуем уснуть.
Друзья нашли себе удобное место под густым кустом и улеглись…
Сколько они проспали, они точно не знали, а когда проснулись, солнце стояло высоко в небе. Напившись и набрав воды в туесок, Иштван и Имре тронулись в путь.
Шли несколько часов подряд, устраивая пятиминутные перерывы. Ноги дрожали от усталости, но еще машинально передвигались. Сильно уставший солдат может какое-то время идти в строю и спать на ходу. Точно так же со страшным стуком продолжает работать изношенный механизм старой машины… Почти из-под самых их ног нет-нет да выскакивали зайцы, в которых можно было бы бросить топор… Но путники не замечали этого.