Вслед за конницей шел духовой оркестр, непрерывно играя бравурные марши. За ним следовала пехота. В голове каждой колонны шел командир со знаками различия на рукаве. У политкомиссаров на рукаве алела повязка…
— Вот это армия! Какие молодцы! Не то что бандиты Колчака! — слышалось в толпе жителей.
Покаи и Керечен стояли рядом. Оба до боли хлопали в ладоши, охрипли от криков «Ура!».
— Смотри, как браво маршируют! — сказал Покаи.
Керечен обратил внимание на молодцеватых бойцов, проходивших мимо. Иштван вспомнил время, когда он сам был красноармейцем, только тогда им не приходилось вот так торжественно входить ни в один город. Да и одеты они тогда были не так, не так вооружены, хотя воодушевления и им было не занимать.
«Нет, такую армию никому не удастся победить, — мелькнуло в голове у Керечена. — Она способна сокрушить любого врага!»
Вот уже час шли войска: пехотинцы, артиллеристы, кавалеристы…
Впереди одной роты красиво маршировал статный молодой мужчина, и на поясе его кроме кривой сабли висели револьвер и несколько ручных гранат. На рукаве у него два красных кубика, означающих, что он командир роты. Походка легкая, какая бывает обычно у сильных, тренированных людей.
Керечен впился в командира глазами. Сердце вдруг забилось сильнее.
— Имре! Имре! Дружище! — закричал Керечен, энергично замахав руками.
Имре Тамаш услышал Керечена. Он повернулся в его сторону и радостно улыбнулся другу, сразу же узнав его. Но дисциплина есть дисциплина. Тамаш не мог нарушить торжественный марш. Он только глазами дал понять Керечену, чтобы тот следовал за ним.
Иштван пошел по тротуару, стараясь не отставать от роты, которую возглавлял его самый лучший друг.
Наконец они пришли на огромную площадь, где должен был состояться митинг. Посреди площади была сделана деревянная трибуна. Воинские части выстроились кольцом вокруг нее.
Начался митинг. Недостатка в выступающих не было. Каждого оратора встречали аплодисментами, а провожали бурной овацией и криками «Ура!».
Первым выступил представитель от горкома партии, вторым — от Советов, третьим — от профсоюзов… Затем на трибуну поднялся представитель от военнопленных, который от лица братьев по классу приветствовал Красную Армию — освободительницу.
Керечену с трудом удалось пробраться поближе к трибуне, на которой стояли командиры частей, а рядом с ней — командиры подразделений.
И вот он, долгожданный миг! Друзья крепко обнялись.
— Дружище, дорогой!
— Сколько же я о тебе думал!
— А я!
— Ну, рассказывай!
— Сначала ты!
— У тебя все в порядке? Ты здоров?
— Здоров… А ты?
Оба радостно смеялись, пожимали друг другу руки, хлопали по плечу.
— Имре, дорогой!
— Пишта!
— Когда ты сможешь освободиться хоть ненадолго, чтобы мы могли спокойно поговорить?
— Сегодня вечером, часов в девять. Вот устрою бойцов на ночлег и буду свободен. Не знаю, когда мы дальше двинемся: нужно разбить остатки бегущих колчаковских частей.
— Я хотел бы в вашу часть.
— Зачем? Разве здесь мало работы?
— Работы хватает, но я хочу быть с тобой!
— Я сделаю все, что возможно, — пообещал Имре. — Но ведь и здесь кому-то нужно вести работу среди пленных. Необходимо сформировать интернациональный полк.
— Создадим, Имре, обязательно! С завтрашнего дня и начнем. Костяк полка уже есть.
— Целого полка?
— Может, даже не одного. Полк мы сформируем и присоединимся к вам.
Пока друзья разговаривали, митинг закончился. Солдаты стали расходиться. Керечен назвал Имре адрес, где он живет, и они расстались до вечера.
Вскоре войска ушли с площади, но жители города еще долго не расходились по домам.
Перед домом Шуры Керечена ожидал Покаи.
— Иштван, ты мне очень нужен! — возбужденно сказал он.
— Что случилось? Беда?
— Никакой беды нет. Напротив, я хочу тебя обрадовать хорошей новостью. В лагере среди пленных ведется агитация за то, чтобы желающие записывались в интернациональный полк. На доске объявлений уже висит воззвание.
— Вот и прекрасно! Завтра я сам запишусь.
— А в доме тебя ждет Бела Гомба.
— Что ему нужно?
— А кто его знает! Он не говорит, но сам очень взволнован.
Они вошли в дом, и Бела сразу же, не дав Керечену и рта раскрыть, начал объяснять, что его послали сюда члены кружка Мано в связи с воззванием о формировании интернационального полка.
— Ради бога, не делайте глупостей! — продолжал Бела, умоляюще глядя на Иштвана. — В лагере все словно с ума посходили: хотят вступить в Красную Армию. Подумайте как следует. Разве вы не знаете, что делается в Венгрии? Коммунистов и евреев хватают на каждом шагу! Их мучают до смерти, как здесь колчаковцы мучили красных. Если вы попадете на родину, вы погибнете. В лагере офицеры давно внесли вас в черный список, так что вам лучше и не возвращаться в Венгрию.