Первого мая «золотой» эшелон прибыл в город Уфу. На станции бойцов интернационального полка тепло встретили уфимские рабочие, назвавшие их иностранными пролетариями.
Бойцы радовались предстоящему празднику. Надеялись немного отдохнуть, погулять, потанцевать с девушками…
Но оказалось, что в тот год рабочие добровольно решили встретить Первомай ударным трудом, то есть организовать красный субботник. Бойцы, свободные от охраны эшелона, разобрали лопаты, кирки и тоже приступили к работе по ремонту пути.
А вечером, несмотря на усталость, молодежь отправилась на танцы. Играл духовой оркестр, улыбались девушки. Бойцы-интернационалисты, даже из тех, кто не говорил по-русски, прекрасно понимали девушек, объясняясь с ними жестами.
Не устоял перед соблазном потанцевать даже пожилой дядюшка Карачони. Оставив оружие и ручные гранаты в вагоне, он пригласил на танец какую-то девицу, смешно путая русские слова с венгерскими.
Имре Тамаш чувствовал себя превосходно: во время танца он без умолку болтал с девушкой.
Молодежь веселилась. Над головами с безоблачного майского неба ярко сияли звезды. Со стороны реки доносился шум ледохода. Весна вступала в свои права, будоража кровь молодых бойцов и девушек.
И только Иштван Керечен не танцевал. Он стоял в сторонке от танцующих и печально смотрел на них. Из головы не выходила Шура. Потом он увидел девушку, которая чем-то немного напоминала ему Шуру, и хотел пригласить ее на танец, но ноги не слушались его. Повернувшись кругом, Керечен пошел к эшелону. Навстречу ему попался Покаи.
— Уж скорее бы добраться до Москвы, — сказал Керечен, поздоровавшись с ним. — Надоела мне эта бесконечная поездка: кругом паровозная гарь, кипяток на станциях и давка на перроне.
Подошедший к ним Имре Тамаш поддержал Керечена:
— Мне тоже не терпится поскорее попасть в Москву. Такое раз в жизни может случиться! Я уже шесть лет не был дома, но прежде, чем попасть туда, очень хотел бы повидать товарища Ленина.
Покаи широко улыбнулся:
— Об этом пока говорить рано. Я только что беседовал с товарищем Варгой. Вы знаете, что он ежедневно телеграфирует в Кремль о продвижении эшелона. Товарищ Косухин лично отправляет телеграммы с каждой станции. А сегодня мы получили телеграмму, которая пришла десять дней назад, но ее хранили до поры до времени в тайне. В ней нам приказано доставить золотой запас в Казань, но не в одном эшелоне, а в двух и под усиленной охраной. А в Казани сдать его в государственное хранилище. Так что в Москву мы вряд ли попадем…
Керечен и Тамаш загрустили еще больше.
— Этак нас могут оставить в Казани для караульной службы! — Керечен тяжело вздохнул.
— Вполне возможно, — согласился с ним Имре. — Мы бойцы, а приказ есть приказ.
— Это точно, — заметил Покаи. — И еще одну новость скажу я вам. Жена Билека Татьяна сбежала, снюхавшись с каким-то спекулянтом.
— С кем именно? — спросил Имре.
Покаи развел руками и произнес:
— Говорят, с самым богатым спекулянтом этих краев.
— Об этом нужно заявить в ЧК, пусть разузнают, куда и с кем она исчезла. Странно только, что Билек ничего не сказал мне об этом.
— Его можно понять, — усмехнулся Покаи. — Стыдно ему очень, он сам мне об этом говорил. Показал свидетельство о браке и спросил, что ему теперь делать. «Вернусь домой женатым, — говорит, — а у меня там невеста есть. Я же с этой стервой даже развестись не могу. Кто мне разыщет ее в этой огромной стране?» Я посмотрел на него и расхохотался. Спросил его, заплатит ли он человеку, который выдаст ему свидетельство о расторжении брака. «Конечно, заплачу, — ответил он с готовностью. — Два десятка яиц отдам, не пожалею». Я и говорю ему: «А посмотри-ка ты получше на свое брачное свидетельство. Оно ведь недействительно: написано на простой бумаге, ни печати, ни штампа — ничего. Я тебе таких бумажек сколько хочешь выпишу». «Выходит, этот документ недействителен?» — обрадовался он да как бросится мне на шею и давай обнимать…
— А знаете, что за человек этот Билек? — перебил его Имре. — У него стальные нервы. Однажды он добровольно вызвался сходить в разведку и прополз на виду у белых. Полз и тащил за собой телефонный провод с телефоном, чтобы сразу же доложить нашим артиллеристам, какие цели видит. Наши артиллеристы в два счета уничтожили все огневые точки противника. Билека белые не заметили, а он лежал на высотке, совсем рядом с которой рвались наши снаряды. Оглушило его только сильно, и черный весь был от копоти и пыли. Мы уже думали, что он погиб. А он встал, как ни в чем не бывало, и начал ругаться, что так долго не подвозят обед. Смех, да и только! Билек никогда и никого не боялся, только одну Татьяну.