Иштван тут же разорвал этот листок и начал писать снова: «Дорогая моя, напиши мне, чтобы я знал, что с тобой. Чем я могу тебе помочь? Наберись терпения: вот увидишь, все будет хорошо. Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело. Потерпи немного».
Последние слова не понравились ему.
«Хорош хлюст, нечего сказать, — подумал Керечен. — Обманул женщину, а теперь призываю ее терпеть. Шуру нужно ободрить, но как, чем? Я и сам не знаю, что будет со мной завтра. Но написать что-то нужно».
Наконец Керечен закончил письмо Шуре и, запечатав, надписал адрес. Другое письмо он написал Дорнбушу, попросил его переслать первое в Красноярск.
— Завтра оно будет уже в пути, — заметил Покаи, — а через неделю — в Омске, а еще через неделю — в Красноярске… Таким же путем получишь ответ.
— Ответ… — Иштван тяжело вздохнул. — Еще неизвестно, найдет ли он меня здесь.
В импровизированной библиотеке ежедневно собирались интернационалисты. Мано Бек читал им русские газеты. Часто его сменял Покаи. По очереди читали они газеты и в клубе, где собиралось большинство личного состава полка.
В маленькой библиотеке собиралось «избранное» общество. Кроме уже перечисленных интернационалистов сюда частенько заходил Петрус, занимающийся в полку хозяйственными вопросами. Он отличался тем, что умел рассказать в любом обществе, даже среди женщин, нескромный анекдот, который, однако, в его устах звучал вполне прилично.
Частенько заходил сюда Иоганн, бывший лагерный чемпион по шахматам. На лице его всегда блуждала стыдливая улыбка, а однажды он удивил всех, заявив, что женился.
Заглядывал сюда и Йене Блауер, который знал все обо всем и обо всех. Непонятно было только, как такая масса всевозможной информации умещалась в его голове.
Бывал здесь часто и поэт Деже Баноци, самый неаккуратный человек, который не обращал никакого внимания на свой костюм.
По вечерам на огонек заглядывали начальник пожарной охраны Геза Олдал, Матэ Залка и другие товарищи.
— Я никогда не был хорошим солдатом, — рассказывал Покаи друзьям во время одной из таких встреч. — В четырнадцатом году меня забрали в армию. Пришлось идти: что я мог поделать… Однако кое-что я все-таки уяснил, а именно: что люди в форме обладают силой…
В этот момент в библиотеку вошел Дани Риго и попросил у Покаи дать ему какую-то русскую книгу.
— Тебе нужно русскую книгу почитать? — удивился Покаи. — В прошлом году ты и по-венгерски-то толком не умел читать. Когда же ты научился читать по-русски?
— Ты же знаешь, что я давно научился говорить по-русски, — смущенно улыбнулся Дани. — А венгерские книжки, которые тут есть, я почти все прочитал. Теперь вот за русские принялся.
— А кто тебя учил читать по-русски?
— Никто не учил. Есть у меня знакомый друг, украинец. Он меня научил русской азбуке, но больше всего я от Акулины научился.
— От Акулины? Она блондинка или брюнетка?
— Ни то и ни другое, да для меня это и не важно. Дело в том, что она сама научилась читать только после революции. У нее есть книга, называется она «Азбука».
— Ну вот вам, пожалуйста! — воскликнул Покаи. — Налицо содружество любви и культуры. А писать по-русски ты умеешь?
— Немного, — ответил Дани.
Взяв «Живой труп» Толстого, Риго ушел.
Керечен и Тамаш направились в клуб. В нем только недавно соорудили сцену, а художники из числа бойцов расписали стены картинами на темы из жизни рабочих и крестьян.
— Знаешь, Пишта, — начал Тамаш, — меня убивает безделье. Пока мы сражались против врагов, я понимал, зачем я здесь. А сейчас мне хочется уехать на родину.
Керечен опустил голову и тихо сказал:
— На родину? Я, быть может, никогда туда и не вернусь… А если попаду… Что нас там ждет? Нас станут преследовать, Имре, как диких зверей. Поймают — замучают до смерти. Из Венгрии сейчас коммунисты бегут, а мы с тобой, как дураки, туда стремимся. Тебе не терпится заняться нелегким трудом земледельца, а меня там что ждет? Беспокойная, голодная жизнь. В Венгрии нам с тобой счастья не найти: полицейские или жандармы поймают нас. Многие из бойцов здесь, в России, остаются. Только с годами, когда пройдет молодость, изведутся они от тоски по родине. Ну, будь что будет, а мы с тобой все-таки вернемся на родину…
Имре внимательно слушал друга, который говорил с грустью, со слезами на глазах.
— Знаешь, Пишта, — перебил он Керечена. — Давай вернемся домой вместе! Заберем с собой Шуру с ребенком. Подождем немного и поедем. Идет? Немного припоздаем, но это ничего. Может, даже лучше будет: обстановка изменится или хотя бы страсти улягутся.
— А ты слышал, что рассказывают наши товарищи, которые приехали из Москвы? Говорят, в Венгрии сейчас кровавый террор в самом разгаре… Как только не измываются над нами господа!