Дальше все совершилось с калейдоскопической быстротой… Осмотрелся он только тогда, когда вставал с дивана. Голова сладко кружилась.
Горела маленькая печка-«буржуйка», распространяя приятное тепло. В комнате стояли кровать, застланная белым покрывалом, старомодный шкаф, маленький столик на резных ножках и два мягких кресла. На стене висело несколько картин, написанных маслом. Что на них изображено, Имре не понял, но картины ему понравились. Судя по обстановке, семья Тамары была зажиточной.
Тамара поправила платье и скороговоркой сказала:
— А теперь уходите! Скорее уходите ради бога! Вот уж не ожидала… Я не люблю подобных приключений! Что это такое? Зашли и, как медведь, ни слова не говоря, повалили меня… Это ужасно! Немедленно уходите!
Имре не знал, как поступить. Тамара очень нравилась ему, и он не хотел бы потерять ее. Он обнял девушку и, прижав к груди, поцеловал. Тамара не сопротивлялась.
На следующий день Имре рассказал о своих приключениях Керечену.
— Из твоего рассказа я понял, что Тамара — дочь богатых родителей. Машинисткой она работает временно. Вполне возможно, что на эту работу она пошла для того, чтобы ее считали трудящейся. Возможно, она и к нам-то льнет только потому, что мы сейчас у власти. Нас она, разумеется, любить не может. Не обольщайся тем, что она отдалась тебе. Думаю, что это она сделала отнюдь не бескорыстно.
Имре понимал, что Керечен прав.
На следующий день Имре уехал в командировку в Нижний Новгород и вернулся в Казань только через две недели. За время отсутствия Имре полк из бараков перевели в город, в кирпичные здания, в которых раньше размещалось финансовое управление.
Шел апрель. В один из субботних вечеров в полку устроили танцевальный вечер, на котором появилась и Тамара. Вела она себя вызывающе, но Имре посылала обольстительные улыбки.
Когда они танцевали, Тамара, сделав обиженное лицо, спросила:
— Что это вы даже смотреть не желаете в мою сторону? А я как раз хотела вас кое о чем попросить.
— Пожалуйста, если это будет в моих силах.
— Знаете, я слышала, что вы, венгры, умеете превосходно обрабатывать свиные туши, — непринужденно защебетала Тамара. — У нас есть поросенок, и мы хотели бы его забить. Вы в этом деле что-нибудь понимаете?
«Еще бы я не понимал! — мелькнуло у Имре в голове. — Какие колбасы, какие окорока я делал!»
— Понимаю, — ответил он.
— Вот и прекрасно! — оживилась Тамара. — Я вас очень прошу, приходите к нам завтра домой и помогите!
— Охотно, тем более что завтра воскресенье. Утром я буду у вас, — согласился Имре.
Когда Тамаш на следующий день пришел к Тамаре, она встретила его более чем приветливо.
— Скажите, за что вы на меня сердитесь? — капризно надула она губки. — Я вас так давно не видела. Может, я чем-нибудь обидела вас?
Имре чувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Он даже растерялся немного.
— Вы очень переменились, — продолжала щебетать Тамара. — В чем я виновата перед вами?
— Чего вы хотите от меня? — спросил Имре прямо.
На глазах у Тамары заблестели слезы.
«Эта девица — большая артистка», — подумал Имре и произнес:
— Не плачьте, Тамара, не надо!
Безотчетно он обнял Тамару, крепко поцеловал… Он даже позабыл о цели своего прихода, а когда вспомнил, сказал:
— А теперь лучше приняться за дело: время не ждет.
Тамара серной выскочила из комнаты, а через минуту вернулась, держа в руках тарелку, на которой лежало аппетитное колечко жареной колбасы и большой ломоть свежеиспеченного белого хлеба.
— Прошу отведать, товарищ командир!
Тамаш давно не ел ничего подобного и, конечно, не стал отказываться. Он даже не обратил внимания на то, что его обманули, заманили в этот дом под благовидным предлогом. Единственное, о чем он не забывал, — не показать Тамаре, что он голоден, и потому старался есть медленно и лениво, как это делают сытые люди.
— Нравится?
— Вкусно. Очень вкусно.
— Сама делала, — похвалилась Тамара.
— Ты хорошая хозяйка!
— Да, кое-что я умею. — Тамара приблизила свое лицо к лицу Имре и, обхватив его голову обеими руками, заглянула Тамашу в глаза:
— Скажи, а ты мог бы полюбить меня?
— А я разве не люблю?
— Э, не надо разыгрывать комедию! Целоваться ты умеешь. Но одного этого мне мало. Я хочу, чтобы меня любили так, как не любят ни одну женщину на свете! До гробовой доски… Как я умею это делать… Самоотверженно… — Проговорив это, она села к Имре на колени и обвила его шею руками. — Ты парень понятливый, — продолжала она. — Жаль только, что культуры у тебя маловато. Не вытирай рот носовым платком, когда перед тобой лежит салфетка! Словом, ты немного диковат и несколько неотесан, но мне ты и такой нравишься. Как ты посмотришь на то, чтобы жениться на мне, а?