— А мне нет, — отвечаю я. — Илья заслужил. Он всю жизнь пытался доказать окружающим, что поступки отца никак не показывают его как личность. Он трудолюбивый и упорный. А еще — умеет прислушиваться к чужим советам.
— Это к чьим, например? — щурится сидящая на диване Жанна. — Вы с ним после выпускного не виделись. Или виделись?
От Жанны не укроется ничего: когда у тебя двое маленьких детей, интуиция обостряется до предела.
Но я не успеваю ответить — меня перебивает Царек:
— Да какая разница, Жанн! Главное в жизни не деньги, а любовь. И все мы это прекрасно понимаем. Да, Маш? Фамилию, кстати, менять будешь?
— Нет, — я мотаю головой, — иначе нас с Машенькой будут одинаково звать. Будет максимально странно.
— Хочешь, чтобы люди подумали, что ты так, к этой семейке сбоку припеку? — нахохливается Жанна.
Я от такого заявления теряюсь.
— Не думала как-то об этом…
— Не думала она, как же! — возмущается Жанна. — Девочке нужна мама и не нужны лишние вопросы в школе.
— Ее все равно будут спрашивать, почему мать зовут так же, как и ее, — возражает Настя.
Царек так увлечена разговором, что тыкает кончиком ресницы мне в глаз.
— Ай! — кричу я.
— Прости-прости! — Подруга от отчаяния принимается дуть на место трагедии.
— Все в порядке, просто продолжай, — успокаиваю ее я.
Может, я и поторопилась с обозначением этого дня как такого уж знаменательного.
— И все же, это разве совпадение? — удивляется Настя Рудакова. — У вас с Соколовым такая история, потом он встречает девушку, женится на ней, у них рождается ребенок… И он называет ее как тебя?
— Так звали Машину бабушку, — говорю я. — Но она умерла от рака, когда Лиле было пятнадцать. Даниил не мог сказать нет.
— Но все же — как драматично! — вздыхает Царек. — Каждый день смотреть на дочь и вспоминать о своей первой школьной любви.
— Так уж и первой, — смеюсь я.
Не помню, что делал Даниил в школе. Наверное, с кем-то встречался. Такой парень, как он, просто не мог быть один.
— Да ладно, можете от меня-то не скрывать, — лыбится Царек.
— В смысле? — не понимает Жанна.
Я бы тоже хотела разъяснений, если честно.
— Боже, как я ненавижу секреты! — восклицает Царек тоном великомученицы. — Видела я вас, мимо случайно проходила.
— Что ты видела? — не понимаю я.
— Господи, ну у вас тут и духота, — заявляет Жанна и принимается обмахиваться планшетом, с которого Настя только что читала новости.
Да, я умудряюсь выйти замуж в самый жаркий день в году. Но мне хотя бы еще тридцать, день рождения только через три месяца. Приготовления в каком-то смысле получились скоростными, но, к счастью, у меня есть три близких подруги, у каждой из которых был подходящий опыт.
— Ну, как вы целовались в кабинете географии, — шепчет Царек, как будто это что-то неприличное.
Я не удерживаюсь от смешка.
— Ты и выдумщица, Царек.
— Будешь обзываться, я тебе стрелки криво нарисую! — протестует подруга. — И вообще, дверь надо прикрывать, когда такими вещами занимаетесь!
— Господи, Настя, ты как будто невинная девица, — улыбается Жанна.
— В семнадцать лет любые шуры-муры — это уже событие, — говорит Царек.
— Подожди, — удивляюсь я, — о чем ты вообще говоришь?
— Что вы целовались с Соколовым в кабинете географии, — через зубы выдавливает Царек, будто нас могут подслушать шпионы.
— Может, перепутала с кем? — спрашивает Настя Рудакова.
— Глаза у меня на месте! — огрызается подруга и приходится по моему лицу пудрой. Я едва не чихаю от поднявшегося в воздух белого облачка. — Так что не надо мне тут. Галлюцинациями не страдаю. Или хотите сказать, что я вру? — Она щурится, готовая отразить любой словесный удар.
Я судорожно пытаюсь понять, что Царек имеет в виду, а затем у меня в голове появляется догадка.
— Жанна, дай телефон, пожалуйста. И набери мне сразу Даниила.
От меня не укрывается, что подруги озадаченно переглядываются, но Жанна все-таки выполняет просьбу. Я ставлю звонок на громкую связь. Соколову хватает всего нескольких гудков, чтобы взять трубку.
— Да, любовь моя.
— Не могу ответить тебе тем же, — отвечаю я деланно равнодушным голосом. — Даниил, скажи, пожалуйста, какие у тебя остались от меня секреты?
Долгая пауза на другом конце трубки свидетельствует об одном: Соколов не знает, что ответить.
Наконец из телефона доносится неуверенное:
— Слушай, я честно не знаю, что тебе сказать. Порнушку на жестком диске не прячу, трупа на антресолях тоже нет.