— А что насчет кабинета географии?
— Какого каби?..
По тому, как он обрывает сам себя, я понимаю, что до него наконец дошло.
— Я забыл рассказать, — признается он.
— Я сегодня забуду выйти за тебя замуж! — грожусь я, а сама едва сдерживаюсь от смеха. — Выкладывай. И ты на громкой связи — у меня будет трое свидетелей.
— В общем… Блин, неловко это как-то все рассказывать.
— А ты не бойся, рассказывай, — помогает моему жениху Царек. Что бы я делала без этой взбалмошной девицы?
— Эти придурки из пятьдесят седьмой школы. Как их там? Феликс и Денис, кажется. Я услышал, как они обсуждали тебя в раздевалке на районных соревнованиях по плаванию. Говорили, что подсунули тебе записку, чтобы ты после уроков зашла в класс географии с завязанными шарфом глазами, якобы от имени Макарова. Этот олух, похоже, вообще ни о чем не знал. А они там с тобой вдвоем и позабавятся. Даже что-то про съемку говорили. Вряд ли они собирались переступать закон, но я все равно разозлился. Короче, мы «поговорили» с этими пацанами после соревнований.
— Так, дальше, — требует деловая Жанна, оперев локти на колени и сцепив пальцы под подбородком.
— Я не собирался… Но, в общем, я просто зашел тебя проверить. Что все в порядке.
— И не удержался, — расплывается в улыбке Царек.
— Боже, Маша, я очень перед тобой виноват. — Даниил как будто и не слышал комментарий Насти. — Я полный придурок. Мне вообще нет никакого оправдания. Ты просто сидела там, такая одинокая. И я не знаю, что на меня нашло…
Я издаю стон разочарования.
— Соколов, ты хоть понимаешь, что если бы ты не водил меня за нос, то мы бы с тобой сэкономили тринадцать лет жизни?
— Так ты не злишься? — спрашивает он.
— Очень, — не скрываю я. — Но с правдой мы можем работать. Правда — это уже хоть что-то.
— А еще повинная снижает срок заключения! — добавляет Настя, чьи родители были юристами, пока не вышли на пенсию.
— В данном случае заключение у тебя одно — пожизненное.
— Буду надеяться на милосердие моего судьи, — отвечает любимый.
Теперь я понимаю, почему тот поцелуй был таким особенным. Дело было не в темноте или романтичной, как я тогда думала, записке. Наверное, Илья на следующий день удивился, когда я подлетела к нему после школы и неловко чмокнула в губы. Я-то думала, что это наш второй поцелуй. А Макаров был и рад, что все идет по плану и рыбка сама плывет к нему в руки!
— Спасибо, — я отключаю громкую связь и подношу телефон к уху, чтобы только я могла слышать этот голос, — за первый поцелуй.
Девочки на заднем плане издают протяжное «У-у-у-у!»
— Все только для тебя, — отвечает Даниил.
— Как там Маша?
— Страдает из-за разлуки с тобой. Но я все еще настаиваю: она мешала бы тебе собираться.
— Знаю, — соглашаюсь я, — но я все равно очень скучаю. И больше давай без секретов, даже если они во имя добра.
— Обещаю. Но и ты должна кое-что обещать, — внезапно говорит Даниил.
— Это что?
— Что всегда будешь помнить о том, что достойна самого лучшего.
— Это ты про свою скромную персону? — смеюсь я.
— Это я про то, что я люблю тебя любой. В любом теле. С брекетами. Что тебе там еще в себе не нравилось?.. Ты добрая и смелая, Маша. А еще красивая и самодостаточная. Обещаю, я буду до конца жизни готовить тебе завтраки и водить наших детей в школу, чтобы ты смогла подольше поспать.
— Детей? — переспрашиваю я. — Соколов, у тебя есть еще дети, о которых я не знаю?
— Как знать, как знать…
— Мы же договорились: никаких секретов! — протестую я, но Царек выхватывает у меня из рук телефон.
— Все, Маша больше не может говорить! Ей надо готовиться к свадьбе! — кричит она в трубку, а затем вооружается губной помадой. — Ну что, подруга, ты готова пройтись под марш Мендельсона? Это тебе, конечно, не кулаками махать.
— Готова, — смеюсь я вместе с подругами.
КОНЕЦ