Санька, очень довольный, бесшумными шагами отошёл от дома: дед был в плохом настроении не из-за него.
Разыскав в сарае Марину, он сказал:
— Я только что узнал… Дед снова был на стройке… Студенты столько заломили… И Володька там был… Видно, не хотят браться!..
— Ну и правильно делают, — ответила Марина, — деду надо за бесценок, а студенты работают на совесть. Володька мне говорил, что дирекция совхоза в Рябинках очень довольна их работой — не первый год строят они свинарники и коровники: на Урале построили, в Казахстане… Хорошо, что они отказываются: нам с тобой было бы стыдно, если бы дед на участке надзирал за ними, покрикивал, указывал и… — Марина вдруг осеклась и замолчала.
— Что? Уж не ты ли подговорила Володьку, чтобы не брались?
— Очень мне надо… У них у самих голова на плечах! — Марина как-то непонятно улыбнулась.
— Не скажешь? Хорошо! Сейчас я сбегаю на стройку и всё выясню.
— Пожалуйста! Кто тебя держит? Но в таком случае я накатаю Володьке записку, — сразу оживилась Марина и, как показалось Саньке, этой своей непонятной улыбкой выдала себя.
Санька знал, что душ был нужен и сарай надо бы подремонтировать, но… Но нельзя было кого-нибудь надувать при этом. Особенно замечательных ребят, раскинувших свой лагерь возле прудов у Рябинок…
— Пиши, а я сейчас! — бросил Санька и побежал на поляну, где вовсю трудился Вася.
Глава 13. Куртки с красной рябиной
— Васька, давай закругляйся — и на Бычий пруд! — крикнул Санька, отнёс неполный мешок Зурке, взял лопату, оглянулся — дед и мачеха ходили по огороду — и принялся копать у забора червей. Копал он быстро, сноровисто и как-то весело, не так, как Вася с папой. Санька любил копку червей: у него это была не копка, а охота.
— Ты куда удираешь, друг любезный! — дурашливо кричал Санька и бережно, но решительно тащил из земли красного червяка, бросал издалека и попадал точно в консервную банку.
Вася тоже тащил, бросал и промахивался, и всё-таки на этот раз ему совсем не было противно или неприятно.
Скоро они накопали столько, сколько было нужно. Санька опять оглядел участок — ни мачехи, ни деда на нём не было.
— Я сейчас кое-чего нарву, а ты внимательно следи по сторонам, — сказал он Васе. — Как заметишь кого, кроме Маринки разумеется, запой какую-нибудь песенку… Хорошо?
— А зачем?
— После объясню… Ну, начинай наблюдение!
Санька побежал к грядке с огурцами, раздвинул руками свежие зелёные плети с широкими шершавыми листьями, нацелился глазом и стал торопливо откручивать висевшие и лежавшие на земле ещё некрупные, но и не маленькие уже огурчики, нежно-зелёные, в младенческих пупырышках и с жёлтыми хрупкими цветками на концах.
Санька набрал их с десяток — пожалуй, хватит: дед заметит и поднимет тревогу (сами ещё не едят, ждут, когда вырастут побольше) и потом целую неделю будет изводить его подозрениями.
Санька подошёл к Васе — тому так и не пришлось петь песенку, но лицо у него было напряжённое, виновато-бледное. Бедняга, он ни разу, наверно, не участвовал ещё в подобных «боевых» операциях! А пора бы…
— Санька, на минутку! — крикнула с крыльца Марина.
Он взял её записку, сложенную, как аптечный порошок, с надписью круглым почерком: «В. Замкову», и они с Васей зашагали к Бычьему пруду.
Лицо у Васи было очень серьёзное, губы решительно сжаты, даже закушены, словно шёл он сейчас не радоваться и веселиться, а на чрезвычайно ответственное, опасное дело, с которого можно и не вернуться живым… Смех один!
Санька вспомнил про его суровых бабок.
— А тебе не влетит, что идёшь со мной?
— Мне? Да ты что! — возмутился Вася, но Санька-то заметил, как весь он залился густо-красным, как огнетушитель, румянцем. Значит, может влететь, и ещё как!
— А хоть доложил бабкам, куда идёшь?
— А чего докладывать? — храбро вздёрнул голову Вася, и это понравилось Саньке.
Они прошли через тополиные посадки к бетонке и через несколько минут оказались у Бычьего пруда.
Со стройки доносилось ровное гудение подъёмного крана, жаркий лязг металла, голоса строителей — они были в коричневых касках, в ковбойках и майках, а кое-кто, невзирая на тёплый день, в зелёных куртках.
Санька с Васей раскрутили все три удочки, но первое время смотрели не столько на поплавки, сколько на то, как плыли в воздухе между облаков серые панели и блоки, как их принимали и направляли, куда нужно, руки студентов.