— Люди, — расплывчато ответила мама, а Вася почему-то был уверен, что этим добрым словом она незаслуженно назвала Эдьку. — Я не против вашей дружбы с ним, — сказала напоследок мама, — но имей свою голову. Саня бывает слишком горячим и несдержанным и может сделать плохое, не желая этого. И если ты будешь всё время только с ним, у меня будет неспокойно на сердце…
Вася в душе был согласен с мамой: что правда, то правда, и, чтобы успокоить её, сказал:
— Ну что ты, мама! Я не буду всё время только с ним.
Вася твёрдо решил весь завтрашний день, последний день маминого отпуска, не уходить с участка, не покидать её. Это оказалось не так-то просто — уж очень тянуло к Саньке. Как никогда. И этот неожиданный взрыв «Пирата» в пику Эдьке, и отчаянный удар в защиту Крылышкина, и посещение лагеря студентов, и жар их гудящего костра — всё это так врезалось в Васину душу, что продолжалось и во сне и стояло перед ним вот сейчас, днём. Он давно знал, какой он, Санька, да, оказывается, знал не всё…
«Странно устроена жизнь, — думал Вася, — все к кому-то тянутся и совсем по разным причинам: он — к Саньке, чтобы научиться храбрости, умению всё делать и не унывать; Крылышкин — к нему, Васе, чтобы иметь защитника и тоже кое-чему поучиться… А Эдька тянется к нему по совсем иной причине — чтобы оторвать от Саньки с Крылышкиным и подчинить себе… Никогда ему это не удастся!»
Чтобы бабушки не особенно дулись на него за вчерашнее, да и просто так, чтобы размяться, Вася с утра поливал гряды: держал в руке прозрачную пластмассовую трубку на конце шланга, и вода медленно растекалась меж кустиков недавно окопанной картошки, с трудом просачивалась сквозь тяжёлую почву. Потом Вася вызвался поколоть дрова.
Бабушки при маме помалкивали, одобрительно кивали во время обеда, когда Вася быстро проглотил полтарелки вермишели и в три глотка разделался с котлетой.
Что вот будет без мамы? Две бабушки — вроде бы и хорошо: столько любви обрушивается на него, но, с другой стороны, и не очень хорошо: сразу четыре зорких, любящих глаза будут приглядывать за ним, сразу два голоса будут уговаривать его не делать одно и делать другое…
Вечером Вася с маминой мамой, бабушкой Надеждой, провожали маму до бетонки, и было очень грустно и щипало глаза.
— Ну, Васенька, через неделю увидимся… — Мама поцеловала его в щёку, в макушку с густыми вихрами золотистых, выгоревших на солнце волос и пошла по бетонке к платформе.
Мама шла и всё время оборачивалась — гораздо чаще, чем папа, — и махала Васе и бабушке Надежде рукой. Потом её фигура стала совсем маленькой, но мама всё ещё продолжала оборачиваться и махать.
— Ну пошли, что ли, — Вася дёрнул бабушку Надежду за локоть, и они зашагали к посёлку.
— Ничего, скоро мама приедет, — сказала бабушка, однако Вася не поднял даже головы. С ресниц его сорвалась и упала на горячий асфальт бетонки нечаянная слеза.
У калитки, ведущей к Мутному пруду, лениво стоял Борис, толстоплечий и презрительный. Он хмуро поздоровался с бабушкой Надеждой, а на Васю даже не поглядел.
Через несколько шагов бабушка оставила Васю — исчезла в калитке Сомовых.
Когда Вася вернулся на участок, там его уже поджидал незваный гость — Эдька. Он сидел у крылечка возле врытого ножками в землю стола и приветливо посверкивал своими живыми глазами.
— Проводили маму? Не горюй, нам с тобой скучно не будет! Знаешь, что я задумал построить? Этому губастому и не снилось такое!
— Не знаю и знать не хочу!
Вася пошёл в дом. Но укрыться от Эдьки ему не удалось. Он дёрнул дверь, проник на терраску и при этом не переставал трещать:
— Неужели тебе не интересно узнать, что я задумал? Я удивляюсь твоему равнодушию! Ты таким не был раньше… От кого научился?
— От кого надо, от того и научился!
Вася надеялся, что хоть теперь Эдька отстанет от него, однако, видно, Вася плохо знал Эдьку: он и не думал отставать. Был лишь один выход избавиться от него.
— Надо цветы полить. — Вася зевнул и потянулся. — Не хочешь помочь мне?
— Вообще-то можно… — чуть замялся Эдька. — Помочь — это всегда хорошо, но у меня сейчас есть одно сверхсрочное дельце, кончу — прибегу… Вот увидишь!
— Ну-ну, только поскорей! Не начну поливать без тебя.
— Можешь начинать, — совсем растерялся Эдька, не ждавший такого поворота, — а я обязательно постараюсь прийти…
Он быстро ушёл, а Вася, хотя раньше и не думал об этом, принялся поливать из шланга цветы, кусты смородины и крыжовника: нажал у колодца чёрную кнопку, и мотор напряжённо и радостно застучал…