— Саня, — мачеха остановилась возле печки, — мы её отвезли. Славная девушка… Обошлось бы всё…
— Должно, — невнятно пробубнил Санька и медленно поднял голову.
Мачеха не уходила; она стояла перед ними, зорко посматривая то на печку, то на Саньку с Васей, потом, обернувшись, кинула быстрый взгляд на Марину, уже сидевшую возле куста крыжовника, — от Васи не укрылся этот взгляд, — опять посмотрела на мальчишек, кажется, хотела что-то сказать, но почему-то не говорила. Затем легко нагнулась, подняла пляшущего чёрта и оценивающе прищурила глаза.
— Хм, странно! Что это тебя потянуло на чертей?
Санька напряжённо пожал плечами.
— А чёрт получился выразительный, другие твои отливки — так себе, а чёрт ничего… Не уничтожай его потом, ладно?
Санька сдержанно кивнул.
Мачеха ушла, и тогда Санька начал энергично действовать. Взял рукавицей ручку кастрюльки и принялся быстро лить свинец в две оттиснутые формы.
Когда отливки остыли, Санька вытащил их из формы и подал Васе.
Отлично сделанные, гладенькие, они приятно грели руки, но Вася взял их с каким-то странным, немного даже тревожным чувством: зачем он даёт ему их? Отлил бы что-нибудь необычное, интересное, а то ведь какие-то репки… Отдал бы ему того лебедя, вот бы Вася был рад!
— Подари их своим бабкам, — жёстко сказал Санька, — у них такие мягкие, такие непрочные сердца, так они волнуются за тебя!
Сердца! Конечно же, это были сердца! Как Вася сразу не догадался… Чего только не отливал Санька: и топорики, и кинжалы, и парусники, а вот сердца — первый раз.
Вася как-то смущённо, неловко улыбнулся и спросил:
— А зачем они им? У них что, нет сердец?
— Так я же сказал тебе: пригодятся; эти гораздо прочней тех, и не нужно будет так страдать за своего любимого внука.
Видя, что Вася не очень понимает его и думает, что он насмехается над ним, Санька совершенно ясно и чётко — значит, и так может! — сказал:
— Правду говорю. Авось пригодятся. Ну топай. Потом скажешь мне, как они благодарили тебя…
Вася взял ещё тепловатые тяжёленькие сердца и пошёл на свой участок. «Подарить им или не нужно? — думал он. — Лучше не дарить, могут обидеться».
Не нужно дарить. А собственно, почему не нужно? Боится он своих бабок, что ли? Они-то не очень считаются с ним и почём зря ругают Саньку. А он, Вася? Может быть, получат эти подарки и немножко призадумаются?
Бабка Федосья палочкой размешивала что-то в ведре и, согнувшись, так сосредоточенно делала это, что не услышала, как подошёл Вася. Она вздрогнула всем своим худым, костистым телом, когда он проговорил:
— Баб, вот тебе… От Саньки…
Вздрогнула, выпрямилась, взяла сердце, удивлённо посмотрела сквозь сильные очки и сказала:
— Что это? — Но, видно, сразу догадалась: — А зачем оно мне? Что я буду с ним делать? — И поспешно вернула сердце Васе: — Иди и отдай, у кого взял!
Васе стало жаль бабку Федосью. Ни за что ведь обидел.
Он пошёл к дому, спрятав оба сердца в карман. Он твёрдо решил не вручать Санькиного подарка бабушке Надежде. Мало ли что Санька велел. Так бабок ничему не научишь. У Васи должна быть своя голова. И она есть, есть! Но бабушка Надежда стояла на крыльце и поджидала.
— Ты что это ей давал? Покажи-ка мне.
— Ничего интересного! — Вася, не вынимая рук из кармана, с силой сжал оба тяжёлых, вгорячах отлитых сердца.
— Вася…
— И не проси, не проси, баба! — внезапно крикнул Вася, резко изменил направление и побежал к сараю.
Глава 16. Скользкий берег
— Вась, — сказал Крылышкин, когда они переходили бетонку, — а тебе не страшно идти на Бычий пруд без Саньки?
— А чего бояться? — пожал плечами Вася. — Дом-то рядом.
Он и вправду не боялся, но если быть до конца откровенным, всё-таки непривычно было одному, без папы, мамы или Саньки — ну, Крылышкин почти не в счёт, — идти ловить бычков на Бычий пруд. И наверно, он не пошёл бы, если бы, как говорят взрослые, не особое стечение обстоятельств.
Дело в том, что папа с мамой были в Москве на работе, Саньку отец тоже увёз в город показать врачу: у него были увеличены миндалины. И Вася остался один. Ему было скучно без Саньки, но один человек в посёлке радовался отсутствию Саньки. Это был Крылышкин. Санька не жаловал его, редко брал с собой куда-нибудь. Вася целыми днями пропадал у Саньки, и Крылышкин погибал от безделья и тоски. Возиться на огороде, носить воду из колодца мама ему не разрешала, а если и пускала с кем-нибудь на Бычий пруд, так только с Васей или в крайнем случае с Серёгой.