Надо сказать, втолковать Андрюшке, что Санька ни в чём не виноват. И Вася побрёл к столу под соснами…
Санька же пришёл на пруд, натянул свои потрёпанные, видавшие виды джинсы, надел кеды и сел в сторонке от мостков на траву. Обхватив руками колени, он смотрел на мутную поверхность пруда, на точёную фигурку Оли Сомовой, стоявшей в купальнике и белой резиновой шапочке на своём мостке, на тёмную голову Бориса и светлую — Серёги, плававших посерёдке пруда. Смотрел и не видел их.
Ему сейчас не было дела ни до Оли, которая вот-вот нырнёт в пруд, ни до Бориса, который после того удара не замечает его и боится тронуть, ни до Серёги, который держится с Санькой как равный, хотя на три года старше.
Сидел так Санька, сидел, и внутри у него было нехорошо — тесно, душно, будто давила туго скрученная стальная пружина и не позволяла дышать, радоваться и жить. И чтобы эта пружина скорей ослабла и распрямилась, Санька вскочил с места и стал ходить по берегу, зачем-то начал, как при зарядке, приседать, раскинув руки, и выпрямляться, дёргать плечами и делать стойку.
Стало чуть полегче. Чуть-чуть.
Нужно было заняться чем-то более серьёзным, нагрузить себя каким-то делом. И ничего не находил. Он крепился, терпел, ждал чего-то, не выдержал и побежал к себе на участок. Побежал, не вполне осознавая ещё, что будет делать там и что скажет деду.
Возле сарая, того самого, который требовалось подремонтировать, он увидел топор, глубоко всаженный в толстую колоду, и валяющиеся на земле не поддавшиеся топору берёзовые кругляки — их дед с мачехой привезли вчера из лесу на тележке.
Санька кинул на гладкое топорище руку, вырвал его из колоды, поставил перед собой самый толстый с двумя суками кругляк, с размаху вогнал в него топор, перекинул через голову и с силой опустил обухом на колоду. Кругляк распался на две половинки. Ещё два удара — он расколол обе половинки и принялся за новый кругляк. Вскинул его с топором через голову и увидел перед собой тень: к нему кто-то подошёл сзади.
Нет, не кто-то. Он точно знал кто.
— Так-то оно лучше, внучек, чем бултыхаться и расшатывать мосток, — подобревшим голосом сказал дед Демьян. — Вон сколько силы пропадает зазря!
— Уйди, дед, — попросил Санька и стал раскалывать половинки только что разрубленного кругляка. — Прошу тебя, уйди!
— Саня, так со старшими не говорят! — с трудом удержал себя от крика дед.
— И старшие так не поступают! — взорвался Санька и почувствовал, как стремительно распрямилась в нём тугая пружина. — Человек присел на мосток, а ты… Ты удавиться готов из-за одной ягоды, огурца, яблока! Ты… ты…
Дед по-молодому подскочил к нему, замахнулся, и Санькину щёку обожгла пощёчина.
Щека онемела, потом загорелась, Санька отскочил от колоды и как бешеный заорал:
— Жмот ты, вот кто! Жадина! Скупердяй! Зачем ты живёшь? Чтобы людей мучить и со света сживать? Я ненавижу тебя! — И с топором в руке кинулся к калитке.
Он бежал, сам не зная куда, по улочке. Вдруг его взгляд упал на шланг, тянувшийся по узенькой канавке через улочку от Мутного пруда на их участок и питавший водой все их ягоды, огурцы, помидоры… Не думая ни секунды, Санька замахнулся, рубанул топором по шлангу, точно это была опасная ядовитая гадюка.
И сразу перерубил.
Вода потекла из него на пыльную, заросшую травой улочку.
Пружина в Саньке окончательно распрямилась. Он перевёл дыхание, швырнул через забор на свой участок топор и быстро пошёл к Бычьему пруду.
Глава 19. Медаль Дружбы и Верности
В дальнем углу участка Вася всё объяснил Андрюшке, рассказал про Санькину жизнь, про деда Демьяна, мачеху и Марину и, кажется, лишь после этого Андрюшка успокоился. Чтобы он не только успокоился, но и ещё лучше понял, что за человек Санька Горохов, Вася показал ему Санькины отливки из свинца, Санькой вырезанный из доски и подаренный ему пистолет на резине, метко стреляющий кусочками алюминиевой проволоки, Санькой выжженный рисунок на фанерке — остроносый космический корабль, подлетающий к неведомой планете…
Почти всё, что было у Васи, было связано с Санькой: или он подарил ему, или отремонтировал, или посоветовал сделать.
— Может, сходим к нему? — спросил Андрюшка. — Я же не знал ничего…
— Только не сейчас, — ответил Вася, потому что он-то знал, какой Санька иногда бывает вспыльчивый и крутой.
Вечером он сбегал к Саньке, сбегал на всякий случай один. Если у того хорошее настроение, можно будет прийти к нему и с Андрюшкой.
Вася подошёл к их участку и увидел деда Демьяна.