— Ты добыл огонь! — повторила она, смеясь, плача и целуя его одновременно. — Ты смог! Ты гений, ты самый замечательный, самый умный и самый необыкновенный человек во всей вселенной!
Смех кружился в теплых струях пыли, поднятой их необычным танцем. Лекси покрывала поцелуями лицо Майлза.
— О-о! Я не могу поверить! Майлз, ты спас нас! Они увидят дым и найдут нас!
Охватившие его чувства отразились на лице еле уловимой мучительной гримасой. Он крепче прижал Лекси к груди и почувствовал, что ее сердце бьется в унисон с его собственным.
— Да, этот огонь будет виден в темноте.
— Тогда завтра же они будут здесь! Ах, Майлз, только подумай: завтра вечером мы будем дома!
— Возможно.
Лекси отстранилась, чтобы увидеть выражение лица Майлза, поскольку ее ноги все еще обвивали его поясницу, а руки — шею.
— Тебя это не радует?
— Да, я не тороплюсь домой. Печаль закралась в ее душу.
— Господи, ты не помнишь свой дом и не знаешь, кто и что ждет тебя? Майлз, прости меня. Я должна была об этом подумать. Какая я глупая!
— Совсем ты не глупая. Ты прекрасная, и я рад видеть тебя счастливой. — Он снова улыбнулся. — Потому-то я и добыл огонь. Для тебя.
Она коснулась кончиками пальцев его щеки.
— Ты удивительный, бескорыстный человек.
— И в этом виновата ты. Она заглянула ему в глаза.
— Когда мы вернемся…
— Нет, не думай об этом! У нас с тобой целая ночь впереди.
— Да, — прошептала она, — ночь… Майлз посмотрел на костер.
— Нужно подкинуть веток в огонь.
— Можно я? — вскинулась Лекси.
Он засмеялся и осторожно поставил ее на песок.
— Ты можешь делать все, что тебе нравится. Она нежно улыбнулась в ответ:
— С тобой мне очень многое нравится.
— Вот и хорошо. Это путь, по которому идут все влюбленные.
По его горящему взгляду Лекси поняла, что этой ночью должно произойти нечто особенное, у них будет неповторимая ночь.
Майлз ходил вокруг костра, подбрасывая в огонь сушняк, отчего высоко взлетали искры. Лекси последовала его примеру: усевшись на корточки возле костра, вытащила из кучи собранных Майлзом веток самую толстую и положила ее в огонь, приговаривая:
— Как красиво! — Поймав взгляд Майлза, она спросила: — Трудно было выбить искру?
— Нет, довольно просто.
— Не скромничай! Ты совершил чудо, Майлз, и не делай вид, будто ничего особенного не случилось.
Ее похвала обеспокоила Майлза. Добыть огонь действительно оказалось несложно. На берегу он нашел кусочек стали и длинный кремень. Это был очень хороший камень, дающий сильную и устойчивую искру даже без стали. У него был мозг прагматика, и, несмотря на потерю памяти, он сразу вспомнил о кремне и начал искать его на острове.
— Я тебе еще кое-что покажу, Лекси.
Он вошел в палатку и вынес длинный тонкий шест с заостренным концом, к которому была привязана парусина.
— Что это? А, шест для флага. Но не слишком ли он длинный?
Майлз улыбнулся.
— Это не шест, а гарпун, и с его помощью я попытаюсь наловить на обед рыбы. — Улыбка его стала шире. — Я не уверен в успехе, но попробую.
Лекси посмотрела на океан и на Майлза.
— Ты думаешь, рыба тут же приплывет в эти буруны, надеясь на встречу с тобой?
Он засмеялся.
— Может, и нет, но у меня хватит терпения дождаться и поймать хотя бы одну. Я пойду в грот. Ты помнишь, там валяются жерди. Днем я видел меж ними рыбу.
— Прекрасно! Ты все продумал. А я останусь здесь и буду поддерживать огонь. Мы не дадим ему погаснуть. — Лекси подобрала еще одну деревяшку и бросила в костер. — Люблю огонь. Даже выразить не могу, как я его люблю!
А я люблю тебя, мысленно ответил Майлз. Вот она сидит у костра, замотанная в обрывок голубой скатерти, руки и плечи обнажены и покрылись мягким загаром, золотистые от природы волосы струятся вокруг лица, на котором ни пудры, ни помады. И нет никого на свете милее ее. Кто бы так согрел мою душу, как Лекси?!
Он бросил гарпун, подошел, сел рядом и обнял ее. Руки Лекси обвили его шею, их губы слились в нежном поцелуе, который тут же превратился в жгучий. Во взгляде Майлза она прочла страсть и снова убедилась, что была бы очень несчастна без его любви. Их отношения казались прочными на том уровне существования, на котором они находились здесь, на острове, другого опыта у них не было. Ее поразила мысль о том, что у него нет прошлого, на которое он мог бы опереться, а потому он устремлен в будущее без привычных для людей страхов. Она стала для него всем — и прошлым, и настоящим. Ему не с кем было ее здесь сравнивать, и потому он не представлял жизни без нее. Единственное лицо, которое отчетливо сохранилось в его памяти, было ее лицо. А простую эмоциональную привязанность он принял за любовь… Мотивы его поведения стали ясны, а как насчет ее собственных?