— Ты сама все отлично знаешь.
Она протянула руку за рюмкой коньяка, отхлебнула глоток, потом закурила.
— Верно, я немного задержалась с посылкой. Но, поверь, я больше не нарушу наш уговор. И тебе вовсе незачем было приходить сюда. Ты получишь камень через несколько дней, самое позднее — через несколько недель.
Я покачал головой.
— Э-э, нет. Я устал ждать и подчиняться твоим капризам.
— А ты не мог бы оставить его мне еще на некоторое время? Ведь тебе он, собственно, не нужен.
Группка вздыхателей раздвинулась, пропустив вперед мужчину, стоявшего в центре.
— Милочка, — сладким голосом пропел он. — Милочка.
Потом он что-то сказал ей на незнакомом мне языке. Был он мал ростом — не больше метра сорока сантиметров, но с весьма внушительным животом. Pyки его были унизаны кольцами, а ноги напоминали две тонюсенькие жердочки.
— Потом, — нетерпеливо ответила Марина. — Потом.
И коротышка печально удалился, едва не касаясь пола фалдами своего фрака.
— Я жду уже год, Марина. Мне надоела вся эта канитель. Вначале все шло прекрасно, но с каждым разом сроки удлинялись. Не по моей вине. Разве ты не знаешь: сказано — сделано.
Она улыбнулась. Нежно. Призывно. Ее взгляд был полон света и ласки.
— Нравится тебе мое платье?
— Ужасное, — искренне сказал я. — Послушай, Марина, хватит валять дурака. Ты знаешь, зачем я пришел, так отдай мне камень. Сколько можно тянуть? Он мне нужен не меньше, чем тебе, пожалуй, даже больше. Так или иначе, я имею на него право.
Она не ответила и только молча тянула коктейль через соломинку. К нам подошел второй ее поклонник, весьма утонченный господин преклонного возраста.
— Надеюсь, я вам не помешал, — просюсюкал он. — Дорогая, здесь так холодно. Ты можешь простудиться. Я принесу тебе шубку.
— Хорошо, Эрнесто.
И он рысцой помчался в гардероб.
Вся эта игра стала действовать мне на нервы.
— Марина, верни мне камень. Надеюсь, ты принесла его?
— Конечно. Я всегда ношу его с собой. Но, может, ты согласишься еще немного подождать?.. Сейчас я просто не в состоянии без него обойтись. Потом я тебе его вышлю.
Подумав с минуту, я ответил:
— Нет.
Она едва не заплакала.
— Ты окажешь мне большую услугу. В обмен я отдам тебе все, что пожелаешь. Все. — Она многозначительно понизила голос. — Понимаешь? Ты только скажи, и я все сделаю. Ну, будь же добрым, хорошим.
На мгновение я заколебался, но затем снова покачал головой.
— Нет. Бесполезно.
— Почему?
— Ты бы и сама могла попять. Совсем не из-за этих твоих франтов. Прежде всего из-за меня самого. Я устал, дорогая, вот в чем главная причина. Хочу хоть иногда чувствовать себя свободным, иметь право делать то, что мне нравится.
— Со мной происходит то же самое.
— Увы, — сказал я, — другого способа вырваться из тисков нет. Пусть же и дальше камень будет принадлежать нам обоим. Тогда по крайней мере нам хоть иногда будет легче терпеть и ждать.
Она поднесла к глазам носовой платок.
— Ты стал еще толще. Значит, так и не послушался моего совета.
— К тому же я плохо одет. Разве ты не заметила?
— Да, заметила.
— Видишь. Значит, незачем и пытаться. Бессмысленно. Я очень устал и боюсь, что меня в любой момент может раздавить, как катком. Иной раз я даже думаю, что не смогу больше подняться либо упаду при первом же шаге. И в тот день, когда неумолимая сила придавит меня к земле, где мне искать спасения, как не на озере?
— На озере Кумран?..
— Конечно. А без зеленой звезды найти его нелегко, можно затеряться в пустыне.
— Нет ничего лучше нашего озера. Я видела на берегу твою лодку, она очень красивая.
— Она бы рассохлась, не просмоли я ее. Когда стихнут ветры, я отправлюсь на рыбную ловлю.
— Где же прячутся рыбы? Я ни одной не видела.
— Тебе следовало бы заплыть подальше. Что им делать у самого берега? Их там тысячи, и они никого не боятся.
К нам подошли сразу несколько человек. Они хотели увести Марину, но она резким движением отогнала их прочь.
— Оставьте меня в покое!
Дрожащими руками она вынула из сумочки пакет и развернула его.
— Вот, — сказала она, — вот он. Хочешь забрать его, да? А мне придется целую вечность быть без него. Ну, уж нет! Сейчас увидишь, что я придумала.
Вернулся Эрнесто, держа в руках обезьянью шубку.
— Нам пора, дорогая, — сказал он.
— Минутку.
Я подался вперед, и тут Марина, изогнувшись змеей, попыталась ускользнуть от меня. Я схватил ее за руку. Тогда она захохотала, громко, взахлеб. Слезы катились по ее щекам, смывая грим.
— Перестань! Отдай камень.
Пока я боролся с поклонниками Марины, которые поспешили ей на помощь, Марина, отбежав в сторонку и сжимая в кулаке камень, истерически закричала:
— Уходи! Убирайся!
Я пытался пробиться к ней, но безуспешно.
Внезапно камень, брошенный с яростной силой, полетел в стекло. Однако Марина промахнулась. Камень стукнулся о стену, упал и разбился.
Сижу в столовой и жду. Я и домой-то вернулся поздно потому, что не хотел ни с кем говорить. Лючия и сыновья спят, и кругом разлита чудесная тишина. Луна из-за легких перистых облаков льет струящийся молочный свет.
По асфальту мягко прошелестели шины. Огни в домах напротив давно погасли, все люди спят. И пытаются во сне вознестись к облакам. Но это почти никому не удается. Рано или поздно они натыкаются на препятствия и робко, по-глупому, возвращаются пазад. Впрочем, им негде укрыться. У них нет надежного убежища.
Шаги в коридоре. Должно быть, это младший, Альберто. Плеск воды в ванне, и снова тишина. Пожалуй, пора. Я мысленно вижу себя и Марину в гостинице в тот момент, когда мы бросились к стене с такой быстротой, что чуть не столкнулись лбами.
Она подобрала один обломок камня, я — другой. Мы оба встали на колени, наши взгляды встретились. Вначале в них застыл немой вопрос. Но вот туман недоверия поредел, и сквозь него пробились желтые лучики надежды. Мы одновременно поднялись. Теперь уже весь зал был залит чудесным светом, который отражается в наших зрачках.
Камень разбился на две почти одинаковые половинки.
— Сегодня ночью? — шепчу я.
Она молча кивает головой, слегка касается губами своего обломка камня и тут же прячет его в сумочку.
Какие-то людишки чуть ли не силой утащили ее, но я не обратил на это внимания: я знал, что она поняла. Насвистывая веселый мотив, я вышел из гостиницы, долго бродил по улицам и вернулся домой очень поздно. Я даже не стал ужинать.
Лючия спит, спят и сыновья. Скоро ляжет спать и Марина. Поэтому я так долго ждал. Мне известны привычки Марины, и я хочу оказаться на озере одновременно с ней. Я уже решил: сегодня ночью мы первым делом отправимся ловить рыбу на моей просмоленной парусной лодке.
Я сажусь на кровать. Снимаю ботинки и осторожно ставлю их на пол. Горе мне, если Лючия проснется. Но, к счастью, она ничего не слышит. Спит с открытым ртом, громко похрапывая…
Так, спокойной ночи и прощайте. Спокойной вам ночи. А я иду…
ЛИНО АЛЬДАНИ
Рыжеволосая
Больше всего его раздражали усы, тонкие, иссинячерные и напомаженные.
Андре Клеман еще раз взглянул на своего собеседника. Тут не могло быть сомнений: весь облик этого человека выдавал в нем частного детектива добрых старых времен. Но, может, это сплошное притворство, не что иное, как попытка пустить пыль в глаза?
Человек с усиками пальцами левой руки постукивал по краешку пепельницы. Правую руку он так и не вынул из кармана, и она слегка шевелилась — вероятно, господин частный детектив тихонько почесывал ногу.
Андре обратил внимание на обтрепанные манжеты его рубашки, не слишком чистые ногти, подушечки пальцев, желтые от никотина.