Нам повезло. Прижимаясь к земле, я повернул на восток, пересек линию фронта, дотянул до аэродрома и, несмотря на то, что топливо почти иссякло, благополучно приземлился.
Заглушил мотор, помог Нине выбраться из кабины и спуститься на землю. К нам уже бежали. Мчался «виллис» командира полка...
И здесь, на виду у всех и неожиданно для всех, а особенно для меня, Нина вдруг подняла руки, обняла меня и - поцеловала...
4
Ох, этот Ферапоня!.. Боевой летчик, - имел на своем счету четыре или пять сбитых самолетов, бесстрашно бросался в атаку на врага, - а по натуре оказался мелочным, мстительным и бесчестным.
Конечно, безответная любовь - это болезненная для сердца рана. А Ферапоня, видимо, сильно любил Ниночку. И все же в любом положении, на мой взгляд, надо быть человеком! То, что Нина выбрала именно того, кого полюбила, то есть меня, а не его, не могло быть основанием для ненависти, зависти и лжи. А Ферапоня не смог, как другие, - потому, что повторяю, в Ниночку был влюблен весь полк, - возвыситься над своими чувствами и стал их рабом. Чувство заполонили его сердце, и он начал руководствоваться ими, а не умом.
Что же сделал Ферапоня? Это случилось вскоре после того, как Нина поправилась и приступила к полетам. Пока она болела, я ежедневно посещал ее, рассказывал о боях, о победах и потерях. Девушка становилась мне все дороже и милее. Мы и не заметили, как полюбили друг друга...
Между тем в связи с изменениями на фронте (немцы безумно рвались на восток) наш полк перебазировался на новый полевой аэродром. Ночью прошел дождь, летное поле расквасилось, и мы, летчики, "загорали", а техники "штопали" наши продырявленные вражескими пулями и осколками самолеты.
Я лежал на кровати и с интересом листал толстенный том "Народоведения", посвященный Африке. Книга была богато иллюстрирована, и перед моими глазами проплывали племена, населявшие тот экзотический континент. Роскошного издания, чем это, я не встречал в своей жизни и мысленно благодарил судьбу, что наткнулся на эту еще дореволюционную книгу в глухом селе. Передо мной открывался новый, неведомый и большой мир.
Вдруг открылась дверь - и на пороге появилась Нина. Взволнованная, заплаканная, губы дрожат, щеки побледнели... Никогда такой не видел ее.
Я отложил книгу, вскочил с постели, взял девушку за руки, усадил на стул.
- Ниночка, что случилось?
Она всхлипнула. Подбородок дрожал.
- Этот твой друг... Эта свинья... – она не могла говорить.
- Постой, постой! Какая свинья? - Я ничего не понял.
- Ферапоня...
- Ферапоня?.. Что же он сделал?
Нина сбросила пилотку, поправила растрепанные волосы, понемногу начала успокаиваться.
- Только что встретил меня на улице... возле клуба... пьяный... обругал... чуть не избил... Как он грязно ругался! Никто при мне не позволял себе так сквернословить! А он... Но больше всего меня поразило...- Что?
- Он сказал...
Я сжал ей пальцы, встряхнул всю.
- Ну, говори же!..
- Он сказал, что ты... что у тебя есть дома девушка... Что ты ей пишешь... Собираешься жениться... А со мной только так... играешь... как кошка с мышью...
Она смутилась и не поднимала на меня глаз. Видно, ей было и больно, и стыдно, ее гордая душа бунтовала против моей бесчестности, против позорной измены. Бедная Ниночка! Каким же плохим, подлым казался я ей в те минуты!
Я был потрясен. Как Ферапоня мог сказать такое! Откуда он взял, что я имею девушку и хочу на ней жениться? Ведь это глупая и злостная клевета! Ложь! Я никогда еще ни с кем не встречался! Никогда у меня не было девушки! Ниночка первая и, я верил, единственная!..
Сначала я хотел оправдываться. Опровергнуть эту ложь! Выгородить себя в глазах любимой... Сказать ей, что все это - глупая выдумка... Но тут вспомнил о Жердине и понял, что начинать надо не с этого конца. Я направился к дверям.
- Ты куда? - Вскочила Нина.
- Где сейчас может быть Ферапоня? - Вместо ответа спросил я.
- Не делай глупостей, Володя! - Воскликнула Нина. - Что ты задумал?
- Это мое дело!
- И мое тоже! Я пойду с тобой!
- Не надо... Сиди здесь, успокойся... Я скоро вернусь... И не бойся меня - головы не потеряю.
С этими словами я вышел.
В моем сердце гудела кровь. Звонко стучала в виски. В ту минуту, вопреки уверению, что головы я не потеряю, я был готов на все – налаять на Ферапоню, ударить, даже застрелить. С таким намерением и уходил. Было тепло и сыро. В долине, вдоль реки, стоял жидкий серый туман. Под ногами чавкала грязь.