— Так, как ты вчера? — он взглянул на неё насмешливо. Она легонько стукнула Снейпа кулачком в грудь и продолжила расстёгивать его сюртук. Её пальцы дрожали от нетерпения, но она нарочно замедляла движения, испытывая от этого особое удовольствие.
У него ещё была возможность остановить её. Схватить за руку, оттолкнуть, прогнать. Он должен был сделать это! Но всё его естество сопротивлялось такому исходу, скулило и умоляло: «Не надо! Пожалуйста! Не отталкивай её!» Всё меньше сил и решимости оставалось у него на это действие. Наконец, точка невозврата была пройдена. Он понял, что не сможет ей сопротивляться.
Рэйчел тоже это поняла. Вот она постепенно дошла до пуговиц, расположенных ниже пояса. Каждое её прикосновение ощущалось Северусом, как маленький электрический разряд, увеличивающий его напряжение. Её ладонь чувствовала это напряжение под плотной тканью сюртука и брюк. Расстёгивая очередную пуговицу, Рэйчел поглаживала его твердеющую плоть, испытывая приятное томление во всём теле.
Наконец, все пуговицы на сюртуке были расстёгнуты. Рэйчел, как будто нарочно не замечая, какими тесными стали его брюки, занялась рубашкой Снейпа, так же медленно расстёгивая пуговку за пуговкой. Он в это время избавил её от мантии, под которой оказался мягкий и пушистый тёплый халатик персикового цвета. Северус ловко развязал поясок, и халат распахнулся, открывая его взору милое кружевное бельё. Рэйчел наконец справилась с пуговицами на рубашке и поцеловала его тощую грудь. Снейп в этот момент расстегнул на ней лифчик. Она коснулась губами впадинки между его ключицей и шеей. По его телу пробежала дрожь. Рэйчел покрыла поцелуями его грудь и живот, спустившись туда, где его брюки уже трещали от невыносимого напряжения. Она, наконец, расстегнула их и приспустила его плавки.
Вид его возбуждённого члена заставил её мелко задрожать. Рэйчел обхватила губами его головку и стала водить по ней языком, слизывая прозрачную жидкость, обильно покрывшую её. Его тихий стон чуть не довёл Рэйчел до экстаза. Она всё сильнее посасывала головку, продолжая ласкать её кончиком языка. Северус непроизвольно вцепился в её волосы, крепко прижимая голову Рэйчел к себе.
— Рэй… Рэээй… — задыхался он, а она от этих стонов заводилась всё сильнее и всё глубже вбирала в себя его пульсирующий член.
— Рэээээй… — Северус откинулся на спинку стула и задрожал, проливаясь в неё, не выдержав атаки её настойчивого рта. Рэйчел выпустила его член и выпрямилась перед Северусом. Он тяжело дышал, любуясь её телом. Немного придя в себя, он протянул руки и, лаская её бёдра, освободил Рэйчел от трусиков. Она вновь стояла перед ним, совсем нагая, купаясь в его восхищённом взгляде, как в струях мощного сверкающего водопада. Северус встал, крепко обнял её и прижал к себе. Их поцелуй был долгим и головокружительным. Отдышавшись, он быстро освободился от остававшейся на нём одежды, подхватил Рэйчел на руки и отнёс на кровать. Они неистово ласкали друг друга, гладили руками, покрывали поцелуями, пьянели от этих ласк и никак не могли насытиться ими.
Его подвижные, чувствительные пальцы, обласкав ей грудь, спустились по животу вниз, туда, где было горячо и влажно. Вот они нашли источник этой влаги и проникли внутрь, лаская её горячую, жаждущую плоть. Его губы тем временем продолжали покрывать поцелуями её небольшую упругую грудь, посасывать и покусывать твёрдые, торчащие от возбуждения соски. Рэйчел млела и таяла в его руках, полностью утратив представление о реальности. Для неё сейчас не существовало ничего, кроме этих горячих жадных губ, нежных пальцев и сладкой дрожи его тела.
Северус помнил, какие ощущения вызвали у Рэйчел во сне прикосновения его языка к тому месту, названия которого он не знал, но расположение запомнил. Его тогда поразило то острое, дикое, невыносимое блаженство, которое она испытала в те моменты. Он захотел подарить ей эти ощущения вновь, поэтому оставил в покое грудь Рэйчел, встал перед ней на колени и раздвинул её ноги. Она замерла в предвкушении, вся открытая, беззащитная перед ним, нетерпеливая и страстно желающая своего мужчину. Северус устроился у неё между ног и нащупал языком заветный бугорок. Она тихонько застонала. Он ласкал его всё быстрее, лизал и посасывал, а она всё громче стонала, извиваясь в его руках и пытаясь освободиться, прекратить это невыносимое острое блаженство на грани экстаза. Но Северус крепко сжимал руками её бёдра, не давая возможности вырваться и продолжал эту сладкую пытку, наслаждаясь пряным вкусом её тела. Рэйчел кричала, выгибалась и пыталась оттолкнуть его голову.
— Северус!!! — это была отчаянная мольба о пощаде, и он внял ей, чувствуя, что и сам уже находится на грани. Он навис над ней, остро ощутил самое первое, лёгкое прикосновение своей головки к её влажной горячей промежности и стал продвигаться вперёд, к заветной цели. Рэйчел обвила его руками и ногами и страстно рванулась к нему навстречу. Он видел, как она хочет его, чувствовал, как жадно и нетерпеливо вбирает она в себя его плоть, как стремится слиться с ним воедино, ощущая себя неразрывной частью его. И от этого душа его наполнялась удивительным, невозможным, безбрежным счастьем, и счастье это неудержимо рвалось наружу, грозя взорваться и разнести его в клочья. Северус пытался удержать его в себе, но, когда её тонкий пальчик скользнул меж его ягодиц и коснулся отверстия, он не выдержал. Замерев на секунду, он содрогнулся и дал выход своей страсти. Рэйчел прижалась к нему крепко-крепко и задрожала в экстазе. Северус, обливаясь потом, опустился на неё, а она снова испытала оргазм. Он лежал сверху, оставаясь в ней, и Рэйчел ещё раз содрогнулась от невероятного блаженства
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
— Се-ве-рус… Се-ве-рус… — Рэйчел произносила его имя тихонько, нараспев, как будто пробовала, перекатывала во рту карамельку, пытаясь понять, с каким вкусом леденец ей достался. — У тебя красивое имя. Се-ве-рус.
Её голова лежала у него на плече. Она прижималась к его боку и пальцем очерчивала его профиль, проводя по высокому лбу, по большому крючковатому носу, по плотно сжатым губам… Он схватил губами её палец, она отняла его, взамен, приподнявшись, поцеловала его губы.
— Да нет в нём ничего красивого, — Северус повернулся на бок, подпёр голову одной рукой, а другой обнял Рэйчел.
— Не-ет, оно красивое. Ты вслушайся. Се-ве-рус…
— Как будто зимний ветер завывает, — он презрительно скривился.
— Ничего ты не понимаешь! — Рэйчел прижалась к нему всем телом и спрятала лицо у него на груди. Он крепко обнял её ощущая её приятное тепло, которое странным образом трансформировалось в тепло, разливающееся в его привыкшей к одиночеству душе. Такого покоя и умиротворения Снейп не испытывал ещё ни разу в жизни.
— Послушай, Рэй, — вдруг вспомнил он. — Мы ведь с тобой не закрыли дверь.
— И не наложили обеззвучивающие чары… А я так орала! — Рэйчел зашлась неудержимым хохотом. Снейп посмотрел на неё, и его губы сложились в неумелое подобие улыбки. Рэйчел заливалась счастливым смехом. Слёзы текли по её щекам, а она никак не могла остановиться.
— Дурочка моя… — ласково прошептал Снейп, зарываясь лицом в её растрёпанные волосы.
***
Турнир Трёх волшебников продолжался. Днём Северуса и Рэйчел кружил извечный водоворот будничных событий. Их безудержно тянуло друг к другу, как ненасытных подростков, недавно испытавших радость секса и ежеминутно стремящихся ощутить её снова. Но, не желая, чтобы весь Хогвартс узнал их тайну, они продолжали на людях свою обычную игру — она дразнила его, подтрунивала и злила, он шипел и плевался ядом. Впрочем, ему легко удавалось изображать раздражительность. К вечеру нетерпение Снейпа достигало такой силы, что он чувствовал ненависть к каждому, кто не лежал в своей постели после отбоя. Едва дождавшись того счастливого момента, когда все студенты наконец-то угомонятся, он мчался к себе в комнату и замирал там в ожидании Рэйчел. Их свидания всегда проходили на его территории. Они решили, что так удобнее и безопаснее. Его, как декана, могли потревожить ночью по какой-нибудь неотложной надобности. Покой Рэйчел по ночам обычно никто не нарушал, зная, что основная часть её работы приходится как раз на это время суток. А ей всё труднее было выполнять эту работу, потому что, засыпая, она не могла думать ни о ком, кроме Северуса. Приходилось делать над собой усилия, которые зачастую заканчивались полным фиаско.