Арде отстреливался не больше трех минут, но и эти минуты ему казались часами. Он стоял в метре от входа на лестничную площадку и практически не двигался, только руки делали резкие, быстрые, несинхронные движения, стали слезиться глаза. Тела тварей должно быть с грохотом падали на землю, но до Арде доходили только крики их предсмертного обращения... или попытки обращения в людей. Звон от гильз подобно шуму дождя наполнил пространство вокруг стрелка, и только когда Арде потянулся за одной из двух оставшихся обойм, Сазати велела Хею опуститься пониже, сняла прицел и скрутила ещё пару деталей, тем самым превратив винтовку практически в пулемет. Она присела на колени и крепко приложила винтовку к плечу - целиться без прицела давненько стало её любимым занятием, использовать винтовки с сильной отдачей - тоже, и в итоге семь лет назад ей в руки попалась слишком непослушное оружие, после стрельбы из которого ключица, сломавшись, слишком долго не сросталась, и пришлось вставлять титановую пластину, которую позже обработали таким образом, что её и вовсе не нужно было вынимать. Та самая непослушная винтовка, не раз с тех пор модифицированная, достаточно послушно лежала в руках послушно лежала в руках и упиралась в плечо. Сазати прищурилась и сделала два предупредительных выстрела.
Арде сразу понял что это значит:
- Всем кто жив лечь на пол! - Проорал он так громко как смог, сделав не большей перерыв между выстрелами, и понял, что кричал зря - все и так были на полу, просто некоторые, должно быть сползали по стене и потом не смогли лечь: не куда было, повсюду серо-синие куски чего-то животного происхождения. Арде, сделав два последних выстрела, несколькими широкими шагами и одним прыжком добрался до ближайшей двери, оказавшейся открытой. Стоило ему опустить голову, как Сазати открыла огонь. Сколько патронов было в той ленте, что всегда лежала в вертолете Хея, Арде не знал, но Сазати хватило двадцати секунд, чтобы превратить весь первый этаж в решето, а всех тварюг снова в людей. Пусть даже мертвых людей.
Арде поднялся с пола, стряхивая с себя пыль, пошатнулся, но и ухватился за дверь, рядом с которой мгновение назад лежал, было так тихо, что он не могу понять: это ему так заложило уши после проявления Сазати заботы, или это знак того что она не попала только по нему, или это означает что все напуганы так сильно, что боятся вздохнуть.
- Я подозреваю, что на этом ваши ужасы кончатся. - Объявил Арде выйдя в холл, но услышал как в комнате, за дверью которой от прятался, что-то зашевелилось. Он поднял пистолет на уровень глаз и тихо и медленно подошел к приоткрытому помещению. Шорох становился все громче, но Арде начинало казаться что это вполне человеческий шорох и сипение из-за больной носовой перегородки. Он открыл дверь и увидел пытающегося подняться Хареса Сутори.
- Соллен... - С мольбой в голосе произнес мужчина с растрепанными волосами и перепачканным белым халатом, когда его сын поднял на него пистолет. - Что ты?...
И раздался выстрел.
Когда Сис открыла дверь в комнату 408, сердце Элравенд стало биться быстрее, но в груди все похолодело, напряглось. Ей казалось, что она шаг за шагом погружается все глубже и глубже в ледяную воду: колющую и жгущую, ледяную и раскаленную. Это, кажется, называется страхом.
Комната оказалась прохладной и темной: на старые деревянные окна, покрашенные белой давно потрескавшейся краской, были прикрепленные широкие листы тонкой синей полупрозрачной бумаги, создающие в комнате атмосферу вечной ночи. Справа от окна, у которого стоял маленький столик, расположилась кровать - простая белая кровать, из покрытых бесцветным лаком досок, сверху лежала пышная перина и несколько подушек. Напротив окна на кресле, которые обычно стоят в офисах у компьютеров, сидела Илвен.
- А ты по-прежнему любишь темноту. - Сказала Элравенд вместо приветствия. Ей казалось что слово "привет" будет звучать слишком глупо, после всего, что случилось.
- Да, люблю. - Улыбнулась Илвен. Она лежала на стуле, задрав голову вверх и не отрываясь смотрела куда-то: её взгляд был отчужденным и зачарованным, глаза почти закрыты, грудь медленно и едва заметно поднималась и опускалась, худые, с теплыми носками на них, ноги Илвен прижала к груди и обняла руками. - Отдай мне его. - Сказала она тихо, казалось, будто она плачет, но это было не так. Просто её голос был встревоженным и бесконечно спокойным одновременно, так что Элравенд сразу и не поняла о чем ей говорит старая знакомая. - У тебя на шее. Камень. Отдай мне его.
Элравенд услышала на как спиной щелкнула дверь и сделала несколько шагов вперед, положив руку на изумрудный камень, который она не снимала ни разу с того дня, как впервые одела. Камень действительно был очень маленький, слишком маленьким чтобы быть глазом, и в тоже время он был изумрудного цвета. Цвет глаз Илвен.
- Почему, Илвен? Почему все это случилось? И что произошло в тот день, летом, когда мать с сестрой погибли.
- Ну, я думаю, ты не хуже меня знаешь что там погибла твоя мама, - губы Илвен растянулись в недоброй улыбке, - но не сестра. Отдай. - Она по-прежнему не смотрела на Элравенд. - Расскажи, как твоя жизнь? Помню, ты постоянно бегала от мальчиков в школе.
- Я замуж вышла. - Элравенд подошла к столу и стала боком к Илвен, чтобы не смотреть на неё, не видеть её лица столько лет спустя. - У меня маленькая дочка, мы назвали её Лукси. - Взгляд Элры поднимался не выше колен, прижатых к груди - она не могла посмотреть ей в лицо, это пугало, и это было необъяснимо.
- Твой супруг безумен.
- По-своему - да. Ему пришлось пройти через такое, что не каждый выдержит.
- Он убийца. - Продолжала говорить Илвен, сверля потолок, а Элра - стену слева от входной двери. - А ты знаешь, какова природа убийц, он...
- Пусть так, но не он угроза для города, а твое проклятие.
- Я не проклинала Ирму. Я была зла, я была обижена, но не проклинала её. - Илвен отпустила колени и пальцы её ног мягко легли на пол. Она поправила слишком большую для её плеч белую шерстяную кофту и наконец перевела взгляд с полотка на Элру. - Вырвав мне глаз, она вырвала часть моей силы из меня, а тебе стоит мне поверить на слово, сила у меня есть. Ха-ха, у меня замечательная сила!
- Не ты... - Элравенд пропустила последние слова мимо ушей. - А как тогда.. Что? Что происходит?! - Она услышала выстрелы - большое количество выстрелов, рыки, крики, вой.
- Это твой возлюбленный снова взялся за любимое дело. - Илвен снова улыбнулась. - Отдай мне камень. Верни мне...
- И что от этого изменится? И... Что это за камень?
- Это мой глаз, и именно благодаря ему я знаю все подробности твоей личной жизни. Я завидую тебе, Элравенд. У тебя дьявольски красивый муж, но не это его главное достоинство: он сильный, его невозможно сломать, он стойкий, и, что самое главное, он любит тебя, и вашего ребенка. Это - самый главный козырь в твоем рукаве, когда Ирма придет за ним,... или за Лукси.
- Что ты несешь?! - Воскликнула Элра, наконец посмотрев в лицо Илвен - она ни капли не изменилась. То же красиво лицо, черные волосы, те же глаза... только один из них был полностью белым.
- Летом, незадолго до гибели, Ирма написала рассказ. Маленький, короткий и чертовски глупый, но мне, как другу, конечно нужно было чего зачитать и сказать что он прекрасный. Рассказ был о двух сестрах - хорошей и плохой, и о том, что они были заточены в одном теле и по очереди имели право жить. И в рассказе были слова "и пока жива одна не умрет вторая, и так до того дня, пока одна из них не лишится рассудка и не пойдет против правил". А ведь ты знаешь о моей даре, все, о чем я говорю - случается. И это случилось.
- Так скажи, что этого нет, скажи, что этого не происходит! - Говорила ей Элравенд взволнованным шепотом, подойдя по ближе. Она сняла с шеи изумруд и протянула Илвен.
- Я не могу. Не могу забрать свои слов, но... Если бы тогда она не лишила меня одного глаза, всего этого не случилось бы. Она - злая сестра. И этот камень стал для неё накопителем, он отнимал души у людей. Ломал их, и забирал души, запирал в себе, чтобы дать Ирме больше силы добраться до единственного тела, в которое она могла бы проникнуть. До тела, где есть её кровь.