- Но до отъезда в Англию она где-то жила? У нее ведь сын за границей.
- Послушайте, она больной человек и проходит лечение в больнице!
Письма от Нели продолжали приходить, и каждое заканчивалось словами: "Кроме Вас, у меня никого нет". Когда случайно выяснилось, что такие же письма получают еще несколько человек на работе, я успокоилась. Мир не без добрых людей. Кто-нибудь да поможет.
Все лето я колесила с туристами - в Москву через Новгород, в Тверь через Псков. В каждом городе было одно и то же: отель с варьете, краткая экскурсия в православный храм и послеобеденный шопинг. Мелькание церквей, варьете и сувенирных магазинов сливалось в однообразный круговорот, изредка прерываемый маленькими происшествиями. У одного туриста вытащили в метро паспорт, у другого случился понос после кваса "Добрый молодец". Третий познакомился с русской красавицей, а утром был найден в сквере, живой, но без денег. Лето кончилось, а с ним и туристский сезон.
Дома на автоответчике меня ждала запись: нужен переводчик на полдня, в ближайшую субботу, с выездом за город. Оплата почасовая, платит клиент. Возьму халтуру в последний раз, и хватит, решила я. До следующего сезона.
В вестибюле гостиницы меня встретил маленький веселый человек, Рон. Он держал за руку толстого мальчика, Виктора. Подъехало такси, и мы покатили в сторону Гатчины.
- Купим сегодня клюшку?- спросил мальчик и прижался к отцу.
- Купим, купим,- ответил отец.- Я обещал ему русскую хоккейную форму,объяснил он мне.- Иначе он ни за что не хотел ехать в Россию.
До больницы мы ехали молча, каждый думал о своем. Машина остановилась перед воротами парка, и мы двинулись к центральному корпусу. Я приготовилась к худшему: слыхали мы, что такое психиатрическая больница. В кабинет к главному врачу надо было идти через большую проходную комнату. Вокруг стола сидели женщины в белых халатах, медперсонал. Стол был покрыт клеенкой с плохо пропечатанными экзотическими фруктами: фрукты были сами по себе, а их цвет - отдельно, рядом. Женщины ели винегрет из пол-литровых банок. Увидев нашу делегацию, они недобро поздоровались. Главврач, Рюрик Яковлевич, сразу предложил чаю.
- Ну, как доехали? Осень-то какая стоит - золотая.
- Спасибо, все хорошо,- сказал Рон.- Могу я видеть Нелю?
- И увидите, и поговорите. Сейчас за ней пошлем.
- Может быть, ее как-то подготовить? Я беспокоюсь за мальчика.
- Не надо волноваться. Состояние у Нели стабильное, без динамики. Она всем довольна. Жалуется, правда, что нечем себя занять.
В дверь постучали. Вошла женщина, и в кабинете запахло хлоркой. На вошедшей было голубое детдомовское пальто, фланелевый халат и серый платок на плечах. Увидев сына, она бросилась к нему и прижала к себе.
- Не ля, Неля, спокойнее,- постучал карандашом Рюрик.
Женщина отпрянула, погасла и села на табурет.
- Вот мы и приехали к тебе, Неля,- бодро сказал Рон.- Врач говорит, что тобой доволен. Дело идет на поправку.
- Рон, забери меня отсюда,- прошептала Неля, глядя в пол.- Давай жить вместе, как раньше.
- Вот что,- Рон посерьезнел,- ты пока нездорова. Вот когда совсем поправишься, тогда я опять приеду к тебе, и мы поговорим. И потом... Ты же знаешь, что у меня другая семья.
- Неля, возьми сына,- распорядился Рюрик,- и посиди с ним в комнате свиданий, а мы с Роном побеседуем.
Мне показалось, что теперь Неля уже не посмеет коснуться сына. Так и вышло. Она первая пошла к двери, а мальчик нехотя поплелся за ней, опустив голову, ни на кого не глядя. Он ждал, когда все это кончится.
- Почему вы держите ее здесь, если она практически здорова?- спросила я, когда дверь за ними закрылась.
Рюрик достал большую конторскую книгу.
- Вот, смотрите. Наш запрос ее братьям в Горно-Алтайск. Мы предлагали, чтобы братья забрали ее к себе. Ответ: самим жить не на что. Нелю нельзя выписать, некуда. Нет у нее дома. И в Англию тоже нельзя: она ведь российская гражданка с просроченной визой. Вы на три дня приехали? Если хотите, я отпущу Нелю с вами в город. С условием, что вы мне ее обратно привезете, перед отъездом. Пусть пообщается с сыном: мать все-таки.
- Нет, нет, не надо. Ради бога, не говорите ей об этом. Она разволнуется, будет плакать. Мы ведь живем в гостинице, возвращаемся поздно, у нас большая программа.
- А вы ей из еды ничего не привезли? Конфеток, печенья? Кормят у нас так себе.
- Не подумали. В следующий раз - обязательно. Ну, нам пора. Машина ждет. Спасибо.
- Да не за что. Это наша работа. Сейчас мальчика приведут.
Когда мы вышли в парк, уже стемнело. В десяти шагах я увидела лошадь, которая бесшумно везла телегу. На телеге стояли два больших бидона, на них потекшей краской было написано: "Третий корпус", "Пятый корпус". Держась за края телеги, шагали два гражданина в синих балахонах, у одного шея была обернута вафельным полотенцем. Это развозили ужин больным. Лошадь повернула в боковую аллею, и видение исчезло.
На обратном пути отец с сыном вполголоса переговаривались, но мне с переднего сидения не было слышно о чем. Такси довезло нас до гостиницы. Рон и Виктор пошли в спортивный магазин. Я, получив гонорар, отправилась домой и стала под душ. А Неля из пятого корпуса, наверно, закончила ужин, который ей привезла тихая лошадь, и легла спать, потому что в восемь вечера в больнице гасили свет.
1998 год
Наталия Никитична Толстая
Выбор России
Светлана работала библиографом в центральной библиотеке, сидела в углу за столиком. До этого три года оттрубила в новых поступлениях. Дальнозоркий взгляд читателя, оторвавшегося от ученых записок, блуждая по стеллажам, натыкался на Светлану, но не задерживался на ней. Худенькая, бесцветная, незамужняя.
Жила Светлана с мамой в очень тесной, но своей, своей однокомнатной квартире. Семьи в таких условиях не создать, но ведь и мама не вечна... Один блондин, с утра до вечера торчавший в читальном зале, нравился ей, но он никогда не обращался к библиографу - сам знал, что брать и где. Подходили в основном пишущие диссертацию. Светлана могла бы написать научную работу "Психологические типы любителей ученых степеней". Про молодых соискателей она думала так: только институт физкультуры окончил, а уже строчит про роль замаха при броске по кольцу, чертит диаграммы. Встретишь такого в лесу испугаешься: чистый гамадрил. А ведь защитит. И профессором станет.
Пожилой тоже не встречал у Светланы сочувствия: туда же, спохватился. Раньше надо было думать. "Гипербола в лирике Лучезара Пипкова". Кто сегодня про это читает? Только сам Пипков, сидя на Солнечном берегу и потягивая "Монастырскую избу".
С заведующим межбиблиотечным абонементом Долинским Светлана столкнулась в комнате для курения.
- Что вы, Юрий Зиновьевич, такой невеселый?
- Ох, Светлана, я на пределе, валюсь с ног: баллотируюсь в местное самоуправление.
- Господь с вами. Зачем вам это нужно?
- Значит, нужно. Вы бы не иронизировали, а помогли. Мне нужен наблюдатель в избирательную комиссию.
- За кем наблюдать?
- Чтоб без подтасовок, без жульничества, особенно когда будут подсчитывать результаты.
- Неужели подтасовывают?
- Вы как маленькая. Не будьте наивной. Ну как, поможете? Вам заплатят.
- А что, приду. Мать честная, так это же послезавтра!
На избирательный участок Светлана пришла в десять утра, предъявила бумагу с печатью, села на стул и начала наблюдать.
Стать депутатами могли пять человек, а хотели - восемнадцать. На столах лежали брошюрки с жизнеописаниями кандидатов и с их фотографиями.
Глазычев Даниил Степанович
Прошел путь от продавца до директора магазина секонд хэнд
"Второе дыхание". Женат, дочурка Женевьева ходит в детский садик.
Предвыборная программа:
- добиться озеленения мест для выгула собак,
- переоборудовать чердаки в клубы для ветеранов, имеющих
хобби, подвалы - в спортзалы для подростков, состоящих на учете.
Грызодуб Наталия Никитична
В шестнадцать лет, когда враг стоял у ворот любимого города,